Бушмены - Самый древний народ земли

Республика Ботсвана - Republic of Botswana - Lefatshe la Botswana

Генетикам совсем недавно удалось определить координаты места, где произошло самое раннее расовое разделение в истории человечества. Начало этому процессу положили первопредки нынешних бушменов, и сегодня обитающих по берегам реки Кунене, которая в своём среднем и нижнем течении образует границу между Анголой и Ботсваной, а затем впадает в Атлантический океан. Никто не сказал, что обитатели стойбищ вдоль Кунене не заглядывались не только на неандертальских женщин и мужчин, но и имели дело с Homo Erectus и Homo Habilis. Более 100 тысяч лет назад эти предки современных людей заселили южноафриканский континент, а затем начали мигрировать из Африки в Евразию. Выделяемые в отдельную койсанскую расу, бушмены и родственные им готтентоты (нама) считаются отныне древнейшими племенами на Земле ...

Извивавшаяся вдоль подножия опаленных солнцем песчаных холмов дорога круто повернула, и я, резко затормозил, не поверив увиденному. Прямо мне навстречу на велосипеде ехала... ан-тилопа орикс, увенчанная длиннющими острыми рогами. Ее белая морда и лежавшие на руле серебристые ноги были обильно измазаны кровью.Оцепенев, я, впрочем, тут же заметил, что педали велосипеда крутят босые человеческие ноги. За окровавленной тушей, хитроумно взгроможденной на раму, пристроился парень лет 18-ти с раскосыми улыбчивыми глазами.
Ну вот вам и «приметы нового» в жизни древнейших обитателей Африки, — проговорила моя спутница Каролин дю През. «Мисс Намибия» 88-го года, теперь она активно включилась в организацию туризма по бушменским районам. Практически на ее средства в Багани, у самой границы Ботсваны и Намибии, открыта школа для бушменских детей. Там их не только учат гра-моте, но и развивают, как считает Каролин, генетически присущие жителям Калахари свойства: знание природы, способности общения с дикими животными, умение идти по следу и ориентироваться на местности. Благодаря этому, будущие гиды-бушмены дадут, по мнению Каролин, сто очков вперед любым белым и черным профессионалам, обслуживающим ныне туристов в Калахари.

Главное заключалось даже не в том, что бушмен сел на велосипед, а в том, что, подстрелив молодого орикса, решил доставить его соплеменникам в одиночку. Еще недавно после удачной охоты один из ее участников шел в родное селение и возвещал, что «добыл мясо». Тогда все от мала до велика снимались с места и отправлялись к туше. Разделав ее, тут же принимались за пиршество и, наевшись, оставались сторожить от гиен остатки добычи на ночь. Обычно, когда луна выходила на середину неба, начинались танцы. И так могло продолжаться двое-трое суток — пока от туши не оставались скелет да шкура. Их не бросали, а несли в стойбище. Кости могли сгодиться для изготовления стрел и всяких поделок. А шкуры использовались не только как подстилки или для изготовления одежды. Шерсть выжигали, кожу сушили на солнце, резали на мелкие кусочки, толкли в ступе в мелкий порошок и, смешав его с черепашьим жиром и мёдом диких пчёл вылепливали маленькие шарики. Поджаренные на костре, они превращались в любимое детское лакомство.
Теперь бушмены, обитающие вблизи Багани, как в Ботсване, так и в Намибии, не всегда могут позволить себе такую роскошь, как пир на несколько суток, — заметила Каролин. — Из кочующих охотников и собирателей они все больше превращаются в фермеров. Почти никто не может покинуть свое хозяйство на несколько дней: надо доить коров и коз, поливать грядки с овощами, снимать урожай, присматривать за курами. Переход к оседлой жизни и обзаведение личным хозяйством меняют всю психологию бушменов. Раньше, поступив на работу к белому предпринимателю, они и мысли не допускали, что можно оставаться на одном месте с понедельника до субботы и порой в первую же неделю, с трудом дотянув до четверга, убегали в пустыню. Теперь же, становясь «хозяевами», бушмены понимают, что фермерствовать куда выгоднее, чем кочевать в пустыне. Поэтому те, кто еще не расстались со стрелами и луком, не отрывают родичей от нового дела, а самолично доставляют им «дары Калахари».

Стремительные изменения в образе жизни бушменов происходили буквально у меня на глазах. Когда в 1968 году, я, наверное, первым из россиян попал в ботсванскую часть пустыни Калахари чтобы сделать репортаж о бушменах, живущих, якобы, неподалеку от Ганзи — главного города заселенной ими тогда территории в Ботсване, то потерпел сокрушительное фиаско: бушменов там просто не оказалось. Позже пришлось организовать целую экспедицию и отправиться на «ленд-ровере» во внутренние районы Калахари, где бушмены жили по законам предков. Попав туда же девять лет спустя, я стал свидетелем появления у бушменов первого в их истории вождя — Цзинчханы. Раньше эти первобытные демократы довольствовались старейшинами и изгоняли из своей среды каждого, кто делал попытки возвыситься над другими, навязать им свою волю или, тем более, власть. Цзинчхана рассказал мне, что его «связка» — этим термином этнографы называют большие семейные группы бушменов, ведущие общее хозяйство — первой в Ботсване согласилась поселиться поближе к колодцу, специально вырытому для нее властями. Теперь же только вокруг Ганзи живет около 40 тысяч ботсванских бушменов. «Вне цивилизации» в Калахари остаются не более 15 процентов. Очень активно процесс превращения бушменов в фермеров и наемных сельскохозяйственных рабочих происходит в Намибии. Туда же во времена недавней гражданской войны перебралось большинство охотников-бушменов из Намибии. За последние десятилетия в Калахари побывали десятки иностранных экспедиций. Их участни-ки написали о ее обитателях множество книг и статей, причем обычно идеализировали бушме-нов. Очевидно, был комплекс вины за преступления XVIII—XIX веков, когда белые поселенцы в Южной Африке истребили 300 тысяч бушменов, охотясь на них с собаками и отравляя водоемы. Многие исследователи изображают современных бушменов «затворниками» Калахари», неким наивным народом, живущим в полной гармонии с природой, но совершенно не восприимчивым к новациям. Другие вынашивают идею международной программы сохранения «настоящих буш-менов», имея в виду создание некоего резервата «первобытного человека», в котором бушменам уготована роль живых музейных экспонатов.

Разговаривая с иностранцами, я с удивлением узнал, что нам, оказывается, ничего не нужно, что мы живем правильнее всех и что главная задача бушменов — законсервировать свою дикость ради того, чтобы цивилизованным людям было интересно смотреть на нас, — возмущался Кхакво Н!ксау.- Сам он — бушмен, ставший актером после того, как его лицо показалось киногеничным южноафриканскому режиссеру Дж.Уйсу. Кхакво никогда не охотился, работал шофером, носил белую рубашку и штаны. Но по прихоти киношников он нарядился в шкуры, освоил секреты владения луком и сыграл в кинофильме «Боги, должно быть, сошли с ума» своего «типичного соплеменника» из буша.
Сперва я думал, - рассказал он, - что моя роль — это шуточки, за которые хорошо платят. Но когда посмотрел фильм и услышал, что о нем говорят другие, понял: меня втравили в плохое дело. Бушмены уже давно не считают пустую бутылку от «пепси-колы» «драгоценностью», а наши дети предпочитают рисовать на бумаге, а не на песке. В общем, я сыграл вредную роль. Эта лента может вызвать у зрителей мысль: «Бушмены живут так свободно и счастливо, что не нуждаются в помощи». Н!ксау долго отказывался сниматься в продолжении «бушменского сериала» и согласился лишь тогда, когда сценарий был переделан. «Я хочу, чтобы оставаясь бушменами, мы жили, как все люди», — объяснил он свой поступок. Однако, справедливости ради надо признать, это участники многочисленных экспедиций не только создали «новый миф» о бушменах, но и развенчали многие из прежних. Это относится к их истории и условиям существования в Калахари. Выяснилось, что пустыня эта, название которой в переводе означает «мучимая жаждой», не столь уж сурова к своим обитателям. И бушмены «спрятались в Калахари» вовсе не после появления белых. Спасения в пустыне искали лишь группы низкорослых южных бушменов, когда поселенцы-буры из Южной Африки сначала повели массовый отстрел диких животных, чтобы очистить пастбища для своих коров, а затем принялись истреблять бушменов, которые, лишившись дичи, обернули свои луки против домашнего скота белых.
Что же касается северных племен, среди которых мне встречались мужчины ростом 170 сантиме-тров, то они разрисовывали скалы Калахари еще 30 тысяч лет назад. Переняв у соседей-банту навыки ухода за скотом, они стали именовать себя «кой-коинами», что означает «люди людей». Первые европейские путешественники окрестили этих бушменов скотоводов готтентотами, а южноафриканскую малую расу, представители которой отличаются от негроидов желтоватым цветом кожи, широкими скулами, монголоидным разрезом глаз и утолщением ягодиц у женщин, стали называть койсанской расой.

Но как же все-таки бушмены сумели выжить в Калахари? Новейшие исследования ботаников дают ответ на этот вопрос. Оказывается, что там, помимо дикого арбуза — тсаммы, произрастает не менее 200 съедобных корнеплодов, плодоносящих деревьев и кустарников. Главную роль среди них во внутренних, самых суровых частях пустыни играет орех монгонго, по питательности не уступающий арахису или сое. За сутки бушмены обычно съедают около 300 этих небольших орешков, получая 60 граммов белков и 1250 калорий. Это все равно что съесть килограмм риса! А на севере в пищу широко идут кисло-сладкие плоды баобаба, роль поставщика фруктов играют пальма гифена и дерево гревея.
Только когда наступает засуха, бушменам приходится действительно туго. Именно тогда женщи-ны по лишь им известным приметам находят под землей сочные корни «би» весом по 3—4 кило-грамма. В других местах встречаются еще более мощные корни «га». Они заменяют бушменам сладкий картофель земледельцев-банту — батат. Поскольку численность одной «связки» не превышает 30 человек, 8—10 «га» достаточно для того, чтобы приготовить обед или ужин. В пищу идут также сушеные пауки, яйца термитов и муравьев, змеи... Причем вовсе не от голода, а по той же причине, что французы лакомятся устрицами, а китаицы — ласточкиными гнездами. Многие из бушменских «деликатесов» — скажу по собственному опыту — действительно вкусны. Особенно хороши сушеная саранча, поджаренная в черепашьем жиру, нечто вроде яичницы из страусовых яиц, куда вместо гренок добавляют арбузные семечки и черных дюнных жуков, а также запеченные в глине под костром ушастые ежи, мясо которых имеет кисловато-пряный привкус.
В июне — июле пересыхают и без того немногочисленные водоемы. Однако именно в это время спадает жара, ночью столбик термометра иногда опускается ниже нуля, а на покрывающихся росой красных дюнах вызревают дикие арбузы. Они содержат до 90 процентов почти не сладкой влаги и растут в большом изобилии, так что у бушменов мало проблем с утолением жажды. В не-урожайные годы бушмены прибегают к древним и достаточно сложным способам извлечения подземных вод с помощью полых тростниковых стеблей, а в худшем случае пьют профильтрованный через толстый слой лишайника желудочный сок убитых ими животных, а то и собственную мочу.

Прежде полагали, что вся жизнь бушменов — бесконечные скитания по Калахари в мучительных поисках съестного. Теперь этнографы выяснили, что для обеспечения «связки» пищей женщинам достаточно всего лишь двух-трех часов. Собранные ими плоды, коренья, страусовые яйца, черепахи и личинки, а также мед диких пчел обеспечивают 80 процентов традиционного рациона и позволяют жить отнюдь не впроголодь. Еще одно неожиданное открытие: долго считавшийся «вымирающим», этот народ вышел на одно из первых мест в Африке по числу долгожителей. Бушмены в возрасте нередко страдают почечно-каменной болезнью, но зато у них практически нет онкологических заболеваний, гипертонии, высокого содержания холестерина в крови. Главная причина тому — низкий удельный вес в бушменской диете жиров и кислот, ограниченное потребление мяса и подвижный образ жизни.
Тем не менее бушмены требуют мяса, а вернее — сохранения и подтверждения законодательным путем их права добывать мясо на охоте. Хотя собираемая женщинами часть провианта перевешивает то, что могут добыть лучники-мужчины, все бушмены считают себя охотниками. Вся жизнь мужской части бушменского общества всегда вращалась вокруг «чи го» — «большой охоты» на крупную дичь. Выследить и подстрелить «коровью антилопу» — канну, конгони или орикса — это праздник для бушменских мужчин, лучшее доказательство их превосходства над женщинами. Потребление орехов и корешков рассматривается лишь как способ поддержать существование, в то время как мясо дает возможность «жить по-настоящему». Все уверены: «Бог создал бушменов, чтобы они охотились и ели мясо. Запрет есть мясо подобен лишению права на жизнь».

Вопреки утверждениям о том, что бушмены поголовно меткие стрелки, этнографы, засняв на пленку и изучив все происходящее на охоте, обнаружили, что лучники нередко промахиваются, а чаще всего стрела вообще не долетает до цели. Убить животное удается главным образом за счет настойчивости, с которой они его преследуют по нескольку дней кряду, их способности не потерять след раненого зверя на каменистой местности, а также благодаря надежности ядов, которыми они намазывают наконечники стрел.
Из чего мы добываем свои яды? — повторил вопрос Кхчхими — молодой предводитель охотни-ков, разрешивший мне сопровождать их по следу раненной накануне жирафы. Он огляделся по сторонам, засунул руку в дупло кривого дерева и извлек оттуда золотистый кокон. — Да хотя бы вот отюда, — проговорил он, разламывая свою находку, из которой на камень вывалились личинки лилового цвета. — Месяца через два из них получатся черные жуки. А пока что шесть ножек, которые, как видите, растут у личинки прямо из головы, содержат яд, смертельный даже для крупных животных.
Кхчхими перевернул личинку на камне и иглой засохшей акации выковырял одну из ножек, на конце которой показалась капля ярко-желтого цвета. Охотник протянул мне шип. «Если хотите навсегда закрыть глаза, вотрите эту капельку в царапину на плече, — предложил он. — Яд подействует через полчаса. А толстокожая жирафа, которой стрела угодила выше колена, око-ченеет послезавтра к заходу солнца».
Остальные полторы сотни ядов, известные бушменам, также нельзя назвать быстродействующими, и охотникам нередко приходится преследовать крупных животных чуть ли не неделю, покидать территории, где им можно охотиться по закону, и проникать в пределы заповедников или частных земель, где они превращаются в браконьеров и преступников, по-кусившихся на чужую собственность.
Это — лишь один из аспектов проблемы, мешающей охотникам быть охотниками. Пока Калахари слыла опаленным солнцем и лишенным воды адом, а колониальные власти нынешних Ботсваны и Намибии не были заинтересованы в развитии ее ресурсов, бушмены были практически единственными обитателями пустыни, «хозяевами» всех диких животных. Однако в 60-х сюда стали все чаще наведываться геологи, вскоре открывшие в Калахари богатейшие залежи алмазов, меди, никеля, соды. Попутно были обнаружены целые подземные моря, и правительство Ботсваны, отражающее интересы основной народности этой страны – скотоводов тсвана, стало выделять часть огромных средств, получаемых от экспорта алмазов, на бурение скважин. Так в пустыне появилась вода, а следовательно, и возможности для разведения скота.

Скотоводы тсвана, считающие, что «в мире нет животного прекраснее коровы и нет человека счастливее, чем владеющий множеством коров», устремились в Калахари. Бушмены, которых тсвана презрительно называют «масарва» — «нелюди без скота», испытали на себе мощный удар. Они не знали частной собственности и прежде не предъявляли прав на земли. Поэтому, не оказалось никаких юридических преград тому, чтобы объявить их традиционные территории «государственными», а затем начать раздавать в собственность тсвана. Влиятельные представители этой народности получили в районах вокруг скважин латифундии по 10 тысяч гектаров. Пустыню перегородили многокилометровые заборы, призванные отмежевать домашний скот от антилоп, совершающих сезонные миграции, и тем самым предотвратить вспышки ящура. Затем, однако, выяснилось, что разносчиками ящура в Калахари являются шакалы, грифы и другие падалыцики, для которых изгороди — не преграда. Что же касается антилоп, то их миграции вообще прекратились, животные прочно обосновались в более влажных северных районах. Так «преобразование природы» обернулось бедствием для бушменов из центральных районов Калахари.
Там, где еще есть дичь, возникает другая проблема. Для иностранных охотников изданы красочные буклеты, в которых указано, каких животных вообще нельзя убивать, на каких можно охотиться лишь в определенные месяцы, в границах каких территорий их можно преследовать. Но бушмены в большинстве своем неграмотны. Поэтому, считая всех животных «своим мясом», они запускают стрелы без разбора, и если об этом узнают егеря, охотник может попасть за решетку.

В памяти многих остался процесс над 16 бушменами, которых застукали за разделыванием туши жирафа, убивать которых запрещено. Охотникам грозило двухлетнее тюремное заключение или гигантский для них штраф. Однако суд оправдал их, основываясь на том, что «законодательство остается недоступным для бушменов по вине властей». В речи защитника прозвучала мысль о том, что бушмены ,охотящиеся в Калахари на протяжении тысячелетий, «стали своего рода составной частью ее экосистемы», и поэтому защитникам природы «следует перестать вопить о том, что этих людей надо лишить их традиционного способа хозяйствования ».
Изменив лицо пустыни, скот и машины сделали так, что мы не можем ориентироваться, не знаем, где что искать, — говорил мне бушмен Нхорхдчо, работающий дворником при музее Ганзи. — Нам даже запрещают выжигать высохшие арбузные стебли, хотя известно, что, если не сделать этого, урожай тсаммы снизится в 3—4 раза. И большинству бушменов в Ботсване не остается ничего иного, как, распрощавшись с калахарской вольницей, переселяться поближе к водяным скважинам. Что их там ждет? Не имея права на землю, они тотчас попадают в зависимость от зажиточных скотоводов. Одни получают за свою работу «право пить молоко коров», за которыми присматривают. Те, кто «посчастливее», имеют мизерную зарплату. Другие превращаются в бесправных сквоттеров. Кое-кто из них принялся за изготовление бушменских сувениров: украшенных орнаментом фляг из страусовых яиц, кожаных ковриков, обвитых бисерной нитью меховых колчанов. Сначала это было столь прибыльное дело, что вокруг Ганзи им занимался каждый четвертый, но в результате сувениров стало в сотни раз больше, чем туристов. Конкуренция сгубила промысел, а ремесленники спились.
К слову, еще каких-нибудь 30 лет назад бушмены были единственным в Южной Африке народом, не знакомым с со спиртными напитками. Теперь каждый четвертый из поселившихся «у скважин», — алкоголик. Особенно страдают этим грехом бушменские девушки, известные своей женственностью и миловидностью. Каждый вечер их «разбирают» по домам тсвана, где спаивают всего лишь одной бутылкой пива. «Даже крепкому бушмену 100 граммов джина достаточно для того, чтобы потерять человеческий облик, — свидетельствует южноафриканский этнограф Майкл Дьюбер. — Распад личности под влиянием алкоголизма, у них происходит чрезвычайно быстро. И если доступ к спиртному не будет перекрыт, бушмены вступят в самый трагический этап своей истории».

Многие из нас осознали все блага оседлого образа жизни и готовы жить вокруг собственных ко-лодцев, разводя скот, — поделился со мной мыслями современно мыслящий бушмен, более 30 лет проработавший на бензоколонке. — Однако мы должны быть уверены в том, что не разучимся быть охотниками и что, когда придет засуха и скот падет, мы не окажемся без средств к существованию. Мы не против многих нововведений, но одновременно хотим не расставаться с традиционным образом жизни, продолжая учить наших ходящих в школы юношей охоте, а девушек — собирательству. Что же это за «развитие», если полученных за 8 часов наемной работы денег хватает лишь на миску водянистой каши каждый день и одни штаны в год? Раньше большая часть нашего времени уходила на воспитание детей, беседы с гостями из соседней «связки», песни и пляски у костра.
Бушмены также хотят, чтобы при найме на работу персонала, связанного с охраной природы и туризмом в границах выделенных им территорий, предпочтение отдавалось коренным жителям, а часть средств, получаемых от этих отраслей, а также от охоты, которой занимаются иностранные туристы, расходовалась на развитие бушменских земель. С этой целью они на-стаивают на создании чего-то вроде «экологического техникума», в котором бушмены могли бы получать образование на современном уровне. Они также хотят, чтобы на их землях появились школы с преподаванием в начальных классах на бушменских языках и чтобы на этих языках в эфире Южной Африки звучали специальные радиопередачи.

Возможно ли сохранение былого при одновременном продвижении вперед? Не утопия ли это? Ответ на подобные вопросы можно отыскать в намибийском восточном Бушменленде. Там на огромной территории, в пределах которой признаны традиционные права собирателей и охотников на землю, возник кооператив Ньюйе-Ньюйе – «Наш колодец», По совету еженедельно приезжающего из райцентра агронома кооператоры соорудили небольшую ирригационную систему, позволяющую им выращивать клубнику, спаржу и лук на продажу. Обучение в местной школе ведется на языке бушменского племени дж'ухоан, но ее ученики одеты не в кожаные набедренные повязки, а в джинсы и белые рубашки. На обеде меня потчевали жаренным прямо на костре мясом антилопы спрингбок, однако угощение подавали не в черепашьем панцире, как это прежде было заведено в Калахари, а в алюминиевых мисках.
Один из инициаторов «новой жизни» в Ньюйе-Ньюйе — профессор Меган Байсель из США, более 30 лет прожившая среди бушменов. Она рассказала мне, что при нормальных условиях, имея собственную землю и возможность «получать все удовольствия традиционного бытия», кооператоры «без труда и с большим желанием приобщаются к новациям». Главную причину тому профессор видит во все еще присущей бушменам первобытной демократии, равенстве мужчин и женщин, отсутствии среди них тянущих общество назад «вождей-ретроградов».

Случай свел меня на кооперативном собрании с Пэтом Дэйкинсом, заканчивавшим работу над первым англо-дж'ухоан словарем. Знаток еще доброго десятка койсанских языков, он утверждал, что «они отличаются один от другого так же, как английский от русского» и что «в основе единства бушменов лежит не языковая, а культурная общность».
Несколько вечеров, проведенных с Пэтом, свободно общавшимся с бушменскими колдунами и знахарями, полностью перевернули мое представление о религии бушменов и их знаменитой на-скальной живописи. В научных публикациях бытует мнение, что воззрения койсанов на мироздание весьма примитивно, что в их основе лежит тотемизм и что бушмены не додумались ни до чего более изощренного, чем поклонение кузнечику-богомолу Цга'ану.
Рассказы Пэта раскрыли передо мной удивительно сложный религиозный мир охотников Кала-хари, в котором Цга'ану был всего лишь одной из ипостасей их Высшего божества. Оно постоянно существовало в виде Дождевого Облака, «родящего все живое», но могло принимать как в небе, так и на земле самые различные формы и обличья. Так как высоко-высоко в небе Калахари чаще всего появляются лентовидные облака-цирусы, то их отражением на земле считается змея, почитаемая бушменами. А поскольку предвещающие ливень тучи напоминают бушменам антилопу канна, она и слывет среди бушменов «носительницей духа дождя», «дождевой антилопой». Отсюда, по мнению Патрика, совершенно ясно, почему в роли главных персонажей наскальной живописи бушменов нередко выступают именно змеи и канны. Да и рисование на скалах было не «хобби» первобытного человека, а приемом охотничьего колдовства, попыткой привлечь «облако-змею» или «облако-антилопу» к своему изображению на земле и побудить их пролить влагу. Высоко над облаками жили духи умерших, которые следили за живыми и, «когда надо, посылали в них «стрелы смерти».
Общением как с «дождевыми животными» и их «облачной сутью», так и с духами предков занимаются у бушменов знахари — гиха. Впрочем, это не означает, что они пользуются какими-то привилегиями. Дождь они вызывают безвозмездно, а за лекарские услуги получают от соплеменников подношения страусовыми яйцами, ежами и черепахами. Даже там, где известны деньги, помощь гиха ими не оплачивается, поскольку подобная форма благодарности, перенятая у белых, может «навести порчу» на знахаря.

Когда Пэт Дэйкинс впервые появился в Калахари и еще не знал всех обычаев ее обитателей, он обратился к известному знахарю племени кунг с просьбой облегчить ему боль в лимфа-тических железах после укуса скорпиона. Гиха помог, но после того, как Патрик положил перед ним деньги, гневно сказал: «Я сделал тебе добро, но ты оскорбил меня. Поэтому ты умрешь от болезни тех же частей твоего тела, вылечить которые я помог». Затем он повертел деньги в руках и, словно что-то подсчитав, бросил их в огонь, проговорив: «Твой дух подымется в небо после того, как будет окончена твоя полезная работа на землях дж'ухоан. Я разрешу тебе завершить ее».
В рассказе Пэта не чувствовалось ни иронии, ни бравады. Лимфы болели все сильнее, а до за-вершения работы над словарем осталось 2—3 месяца. Вскоре я узнал, что он закончил рукопись, отредактировал ее и отослал издателю. А через три дня умер. Смерть, по свидетельству врачей, наступила от рака лимфатических желез «нетипичной этиологии». Высокопоставленный сотрудник министерства экономики Ботсваны М. Секуньяне как-то рассказал мне: «По всей Калахари ходит молва о том, что многие масарва, особенно их знахари, способны слушать радиопередачи без приемника, сидя под столбом с проводом. Мы проверяли это: сажали у столба стариков, которые уверяли, что «понимают говорящие провода», а сами в километре от них слушали транзистор. Если передача велась на языке сисвана, который известен кое-кому из бушменов, то они потом довольно внятно пересказывали нам содержание «услышанного из проводов».
Удивительные свойства знахарей, способные передаваться и многим их соплеменникам, особен-но сильно проявляются у них в состоянии транса, в который гиха входят сами, а затем вводят других участников церемоний вызывания дождя. Их обычно проводят «поближе к небу», перед входом в горные пещеры, испещренные на протяжении веков наскальными изображениями «дождевых животных» и ритуальными насечками, которые символизировали то ли дождевые струи, то ли способные «поймать» их сети...

На северо-западе Ботсваны, в труднодоступных горах Тсодило, где на самых высоких, но плоских скалах сохранились обращенные прямо к небу рисунки магических животных, мне удалось наблюдать церемонию вызывания дождя. Говорят, что во всех остальных частях огромного Бушменленда подобного уже не увидишь...
Сначала действо проходило в гнетущей тишине, затем главную роль «возмутителя спокойствия взяла на себя музыка, стимулировавшая переход в состояние массового транса. «Режиссеры» церемонии, очевидно, стремились к тому, чтобы с помощью навязчивого ритма хлопков и заунывных воплей, издававшихся женщинами, отрешить всех его участников от недавних дел и забот, создать между ними некое духовное единство.
Так продолжалось один, два, три часа. Сначала я довольно безразлично наблюдал. Но вдруг по моему телу пробежала дрожь, и я начал замечать, как постепенно состояние некоей наэлектризованности и плохо контролируемого стремления слиться воедино с окружающими начало овладевать и мною. Первыми впали в транс или искусно принялись имитировать его сами знахари. Вслед за ними, извиваясь в конвульсиях, начали падать на землю многие мужчины. Кое у кого из носа текла кровь, остекленелые глаза были устремлены в сторону изображений «дождевых животных».
Вскоре женщины запели, заставив непроизвольно задергаться мои руки и ноги. С усилием овла-дев собой, я вспомнил о фотоаппарате и принялся за дело. Дождь в ту ночь не пошел, однако другая легенда, окружающая горы Тсодило, «сработала». Я отснял за время своей бушменской поездки 7 пленок. Однако, как и у многих моих предшественников, пытавшихся сфотографировать там церемонию вызывания дождя, именно те две, что были сделаны ночью, оказались полностью засвеченными. Не «козни» ли это той неведомой нам энергии?
Если бы знахарям удалось пролить тучи, я бы залез на скалу и добавил к уже украшающим ее рисункам еще одно изображение антилопы, поблагодарив ее за дождь, — не без огорчения проговорил старик Кчхукури, вызвавшийся сопровождать меня по кручам Тсодило. — А теперь нам остается лишь смотреть в черные дыры между туч и ловить в них взгляд мерцающих там звезд. Ведь звезды — это глаза предков, которые властвуют над нашей жизнью. Так почему бы им не сделать её хорошей?..