Республика Намибия - Republic of Namibia

Есть в Намибии два народа, которые, как и вся эта удивительная страна, тоже ни на кого не похожи и, в то же время, удивительно отличаются друг от друга, хотя историю свою ведут от общего рода и племени, принявшего самоназвание мбандеру . Это – народы, ныне известные миру как гереро и химба. Они словно приехали с разных концов земли. При встрече с гереро, туристов, прежде всего, поражают наряды женщин. Не только на городских улицах, но и в пыли пересекающих буш тропинок меж деревень, их можно увидеть в «утепленных» викторианских нарядах, совершенно не отвечающих ни традиционной африканской эстетике, ни жарким условиям их земли – Дамараленда. У химба, напротив, представительницы прекрасного пола предпочитают не вспоминать об одежде, с видимым удовольствием демонстрируют свои прелести, для пущей привлекательности обмазывая стройные тела красной охрой.

Женская одежда гереро – что напоминание о тех временах, когда в 1884 году пастбищные земли этого народа вошли в состав вновь созданной германской колонии, именовавшейся Юго-Западной Африкой. Немецкие фермеры сгоняли скотоводов-гереро с их земель, отбирали скот, отводили водотоки, понуждали свободолюбивых пастухов к рабскому труду. Однако, вскоре немцы поняли, что дающие им отпор чернокожие не зря носят имя «гереро» - «метатели копий». Случалось, что они одерживали победы над немцами, захватывали трофеи, в том числе и наряды фронтовых подруг прусских офицеров. В таких же нарядах несколько лет спустя перед гереро предстали жёны белых юаровских колонистов. Длиннополые, изобилующие складками, оборками, фалдами и рюшами, эти платья викторианской поры поначалу пленили воображение дам гереро, приближенных к вождю Самуэлу Махареро А затем их фасон стал использоваться не как подражание, а как своеобразная форма протеста сначала против колонизаторов, а затем против южноафриканских расистов: «Мы, чёрные, – такие же, как и Вы, белые!», «Что хотим, то и одеваем!» - как бы утверждали своими нарядами женщины. Поскольку на пошив подобных платьев требуется 10-12 метров ткани, то в них, на первых порах, могли щеголять лишь представительницы традиционной знати. Не без их подсказки этот способ самоутверждения был объявлен старейшинами «угодным духам Предков». Так древняя традиция приняла новацию под свою опеку, а когда старые нравы и верования стали исчезать, новации превратились в моду, которая уже в наше время, потеряв прежний «политический» смысл, может претендовать на статус традиционной народной одежды. В поддержку этого можно добавить, что названия основных элементов европейских платьев не заимствованы из европейских языков, а именуются так же, как на языке оджигереро до сих пор именуются аналогичные части кожаных одежд скотоводов. Более облегченный вариант нарядов современных намибиек, копирует одежду черной прислуги в домах белых начала прошлого века. И это, опять не подражание, а самоутверждение: "В чем хотим, в том по улицам и ходим!"

Превратить 12 метров ткани в привлекательный наряд и в то же время сохранить заданный традицией стиль – дело чести для женщин гереро, броская возможность доказать свою находчивость, творческий потенциал, продемонстрировать мастерство рук и дать аванс, что «такие руки многое могут». Постепенно эти одежды начали, подобно кожаным, обрастать смысловой символикой, «много говорящей о женщине». Прежде всего, нарядившись в подобное платье, его обладательница, в представлении современных намибиек, декларирует: я не девушка и не просто замужняя женщина, а достойная уважения мать. О количестве у нее детей свидетельствует количество нижних юбок. Их, встречные, конечно не пересчитывают, а судят о числе детей по ширине женских бедер. Говорят, что поскольку появление внебрачного потомства, «умножающего число гереро», общиной не осуждается, а большинством горожан не считается зазорным, то, при желании, поведать и о них можно при помощи нескольких более коротких, чем остальные, юбок. В результате, порою, из-за обилия юбок дамы, особенно сзади, достигают таких размеров, что застревают в дверях магазинов. А две идущие рядом по столичной улице многодетные матроны занимают весь тротуар, не оставляя прохода другим. С подобными женскими габаритами можно столкнуться разве что на землях равнинных басуто, в Оранжевом Свободном государстве (ЮАР). Максимально длинное, почти волочащееся по земле платье – самооценка серьезности намерений в доме и семье. Обилие нестандартных украшений – инициативность, стремление сделать красивым дом и угодить мужу. Отсутствие украшений - серьезный настрой, желание отдать себя воспитанию детей. По выражению гереро, «соврать одеждой» довольно сложно. Правдоподобность информации должна контролироваться мужем и свекровью. «В таких делах женская неправда греховна» - мысля уже вполне по-христиански, считают они.

А что касается головного убора, который пристало носить вместе с викторианскими нарядами, то он представляет собою плоскую обтянутую тканью пластину. Из неё в разные стороны торчат сделанные из той же ткани валики, напоминающие рога коровы, по традиции слывущей символом богатства и благополучия у гереро. В наше время многие гереро стали фермерами-животноводами. После того, как в их обществе был снят введенный еще во времена вождя С. Махареро запрет на «общение» гереро с завезенными немецкими колонистами из Российской Империи (Туркестана) овцами, «метатели копий» достигли немалых успехов в производстве накары и свакары. Это - самые дорогие в мире разновидности каракульчи – такой нежной и мягкой, что французы шьют из нее даже купальники, а местные компании предлагают модницам умопомрачительные вечерние платья и костюмы. По экспорту навары и свакары Намибия занимает первое место в мире. Попытки делать из каракульчи сувениры успехом не увенчались. Поэтому главным сувениром, который увозят из Намибии почти все туристы, остаётся кукла, одетая в яркий викторианский наряд.

У другой части мбандеру развитие женской моды пошло совершенно иным путем. Из-за миграций более сильных соседей-нама, вызванных появлением немцев, они потеряли свои пастбища, крупный рогатый скот и были вынуждены искать спасение в засушливых и каменистых районах, известных тогда как Каоколенд (ныне – провинция Кунене) Но прокормить людей и даже их коз новые земли не могли. Кочевники безуспешно пытались стать охотниками, а затем, взяв пример с бродивших по Каоколенду бушменов, занялись бортничеством – поиском семян, клубней, плодов растений и птичьих яиц, ловлей термитов, черепах, ящериц и змей - в общем, всего съедобного. За это они от аборигенных народов пустыни получили прозвище «ончимба-нчимба» - «муравьеду подобные». Но иногда пустыня доказывала, что она, действительно, бывает “пустой”. И тогда обездоленные добирались до земель, что лежат ныне вдоль границы с Анголой, по зеленым берегам полноводной реки Окаванго, где люди не знали, что такое засуха и падеж скота. Пришельцам не дали умереть от голода, но их прозвище переиначили на местный лад в «овахимба» или, скороговоркой, «химба»- «люди, которые просят», «попрошайки». Какая уж тут мода! Как и сотни, а то и тысячи лет назад мужчины химба довольствовались набедренной повязкой, а женщины – двумя кусками антилопьей шкуры ниже бёдер.
Примерно через десять лет, как это обычно и случается в Каоколенде, «духи предков» смилостивились и стали год за годом посылать дожди на те пастбища овахимба, которые так и не пожелали присвоить себе их недруги. Tуда они вернулись в 30-х годах прошлого века, там обитают и поныне. Это - труднодоступный и выжженный солнцем край между Берегом Скелетов и гигантским солончаком Этоша, где почти изолированные от внешнего мира, они и сохранили веру в тех же Небожителей и Духов Предков, которых почитали раньше вместе с гереро. Химба не изменили некогда связывавшим два народа общим древним традициям, не разрушили те родоплеменные структуры, которые были унаследованы от мбандеру. Вполне правдоподобны утверждения, что вплоть до провозглашения независимости Намибии в 1990 г., в Каоколенде все еще существовали стойбища кочевников химба, никогда не посещавшиеся белыми людьми.

Мир как бы забыл о химба, а сами химба, верные своим убеждениям, никогда не стремились перенимать новации извне, в том числе и связанные с одеждой. Напротив, её фасоны – если так можно выразиться – тоже стали считаться «завещанными Предками» и поэтому, не подлежащими изменениям. Затворники суровых ландшафтов Намибии превратились в уникальный этнос – единственный на южноафриканском субконтиненте кочевой народ и один из очень немногих даже в Африке, который в гордом уединении от внешних влияний, сумел сохранить и базис, и надстройку своей изначальной родоплеменной организации.
Приблизившись к еще не иссушенным зноем пастбищам и водоемам, мужчины разбивают временное стойбище, состоящее из расположенных по кругу примитивных конусообразных тростниковых хижин. В них остаются женщины и дети (до старости, в нашем понимании, доживают очень немногие), а мужчины вместе со скотом, «уходят туда, где трава желтеет на горизонте». Поэтому повстречать представителей сильного пола там, куда ныне обычно проникают туристы – большая для них удача. Ритм жизни на пастбищах, по-прежнему. подстраивается «под скот», который рассматривается химба как «главный подарок» предков и основной гарант продолжения существования их племен.
Однако, выпадали времена, когда укрывшая химба и их традиции пустыня начинала брать за это со скотоводов высокую мзду. Из-за вновь и всё чаще повторявшихся жарких лихолетий, с трудом восстановленное поголовье коров к середине 1970-х сократилось на 80 процентов, химба превратились в «козопасов». В попытках выжить, целые кланы вновь откочевали на север, в соседнюю Анголу, где были принуждены к сотрудничеству с поддерживаемыми из Претории сепаратистами, противостоявшими просоветскому режиму в Луанде. Имея очень слабое представление о реальной расстановке политических сил в собственной стране, старейшины нескольких кланов купились на посулы командования армии расистской ЮАР, оккупировавшей Намибию. За мешки с кукурузой и банки сухого молока они согласились помогать борьбе с намибийским национально-освободительным движением СВАПО. Расисты превратили химба в смертников, которые о своей судьбе и не ведали. Безо всяких объяснений, им давали взрывные устройства, которые, подкравшись поближе к ночному лагерю патриотов, надо было привести в действие. Лазутчик погибал во всех случаях. Свидетелей, которые могли бы сообщить его соплеменникам о случившемся и предостеречь их от повторных ошибок, не было. Химба, по сути дела, не ведали, что творили. В итоге, когда в 1990 году к власти в ставшей независимой Намибии пришла поддерживаемая большинством черных намибийцев партия СВАПО, химба оказались, мягко выражаясь, в весьма неприятной ситуации. Им предрекали положение «политбеженцев», обреченных на жалкое существование за счет международной помощи. О сохранении «собственного лица», уникальных обычаев в таких условиях, казалось бы, не могло быть и речи...

По всему Каокаленду тогда заполыхали огромные костры Священного огня, вокруг которых едва стоявшие на ногах голодные люди не танцами, а лишь истошными песнопениями взывали Небо о спасении. Из укрытий на вершинах каменистых холмов были призваны онганги – ритуальные знахари, некогда изгнанные из собственного племени за злонамеренное колдовство. Теперь, как полагали традиционалисты, они могли оказаться полезными, использовать свои магические силы против виновников бед, обрушившихся на их народ. Кстати, «воскрешение из небытия» этих ритуальных магов, напомнив этнографам об их существовании, помогло сделать любопытный вывод. Выяснилось, что среди онганга преобладают лица гомосексуальной ориентации, что дает простым общинникам повод рассматривать их как «сверхъестественных людей», имеющих особое влияние «на тех, кто принимает решения и готов отстаивать их в борьбе» - то есть, надо понимать, на мужчин. Как бы то ни было, но овахимба вновь удалось сохранить свое индивидуальное лицо. Со временем, они были «реабилитированы» намибийским обществом, а международные организации пришли к выводу: как и всё ещё девственная природа Каоколенда, так и чудом сохранившиеся особенности быта его обитателей, и впредь должны оставаться неприкосновенными.
Бурное развитие туризма во всех странах южноафриканского субконтинента подсказало, что многие иностранцы готовы ездить в гости к химба, знакомиться с их диковинным бытом, фотографироваться в обнимку с полуобнаженными красавицами и даже вознаграждать их. Традиционное общество восприняло эту новость на свой манер: духи предков услышали раздававшиеся вокруг Священного Огня просьбы живых соплеменников о помощи и призвали Небожителя «вновь явить добро». Вот почему, полагают общинники, традиции и обычаи, унаследованные ими от предков, были сохранены, а ныне даже помогают химба принимать гостей, визиты которых приносят определенные материальные блага.
Женщины химба и их дети – это, конечно же, та «фишка», которая делает погруженный в глубокую древность быт этого народа столь привлекательным для туристов и даёт туркомпаниям возможность рекламировать их деревни как «то, что надо посмотреть хоть раз в жизни». Девушки химба стройны, исполнены грациозности и обаяния, а черты их лица – совсем не как у соседей. Да и те, кто постарше, не соответствуют расхожему представлению о «массивных дамах» негроидных народов. У туристов, прежде посещавших Восточную Африку, всегда возникают ассоциации с масаями, самбуру и другими нилотам

В пору, когда ночное светило «окажется там, где надо», то есть в ночь полнолуния, женщины и девушки отправляются в своего рода ритуальное паломничество к тому, порою, единственному на их землях месту, где «предки спрятали красный цвет». Это – одно из природных месторождений охры, которое вновь прибывшие «разрабатывают» в течении нескольких дней, а затем, обмазавшись прогорклым козьим или бараньим жиром, наносят на него свежо истолченный охряной порошок. Его красный цвет символизирует единство их красной земли и красной крови, олицетворяющих жизнь и сулящих плодородие. В последнюю ночь паломничества его участницы до самого рассвета танцуют вокруг священного костра, авансом благодаря Небожителя за то, что он вновь станет помогать им быть счастливыми. Затем женщины навьючивает на себя бурдюки с охрой и направляются домой. Скот для доставки «красного цвета» использовать нельзя: это может быть воспринято предками как «женская лень, подобная неблагодарности за их дар». Неподалеку от селения их должны встречать мужчины, донести бурдюки до окуруво - «родового огня» и угостить воротившихся молоком, которое «всегда лучше, чем вода». Утолив жажду, каждая из женщин бросит в калабаш с оставшимся молоком щепотку красной земли, поможет ею грудь и отправится спать. А мужчины, усевшись на корточки вокруг окуруво, «в угоду предкам», примутся рассуждать о том, как красное содержимое бурдюков «вновь объединит их род и напомнит творящему добро Небожителю о том, что овахимба верны заветам предков».

Цвет земли и крови, воспринимаемый как нечто единое вне зависимости от их оттенков, считается «самым красивым» и «делающим тело прекрасным». Обнажать прекрасное красное тело – традиция, источником которой некогда послужило желание «угодить предкам», выразить им благодарность за «красный подарок» и, главное, продемонстрировать небожителям, что их потомки «не такие, как все». Вряд ли с учетом этнопсихологии химба у мужчин когда-либо в прошлом возникало недовольство против полуобнаженности их женщин. Но если и возникало, то противопоставить интересам духов предков они ничего не могли. Потом привыкли и даже пришли к выводу, что проведя долгие недели среди пекла пустыни в кампании коз и коров, воротившись домой им даже приятно видеть вокруг множество красавиц, не делающих секрета из своих «красных прелестей»

Помазание красным» - ежедневная процедура у женщин. Вслед за нею тело натирают ароматической смолой дерева омазумба, предающей коже золотистый блеск и приятный запах. Изготовленный таким образом прямо на теле лосьон под названием «отжизе» служит не только целям «красной красоты», но и обладает важными практическими свойствами. С его помощью женщины получают возможность предохранить (действительно, очень нежную) кожу от беспощадных солнечных лучей, защититься от кусачих насекомых и, как уверяют некоторые, никогда в жизни не умываться. Отпугивая комаров, благовония, одновременно, возбуждают интерес мужчин к женщинам. В случае крайней необходимости, купание заменяется дополнительными обтираниями маслом, удалением его с помощью пепла, новым обтиранием и т.д.
В ночь перед новолунием все замужние женщины собираются в закрытой хижине, где принимают «дымовые ванны». Соприкосновения тела с водой не допускается. Ею лишь заливают разведенный в центре хижины костер, в котором пылают сухие травы, которые насыщают окутывающий огонь пар резким, не всегда приятным, дурманящим голову запахом. Примерно через час состав трав изменяют, прежний запах вытесняется бодрящим ароматом. «Дежурная старуха» вносит в хижину кожаные юбки, оставленные женщинами у входа. Их бросают «для очищения» поближе к огню, а с появлением запаха горелой шкуры оттаскивают от костра. Это сигнал: ванная процедура завершена, вплоть до следующего новолуния женщины будут хорошо пахнуть. Еще не прошедшие церемонию обрезания девушки принимаются натирать смолой омазумба и без того источающие приютный аромат тела «очистившихся женщин». Обычно с появлением на небе молодой луны в родовое селение на несколько дней возвращаются мужчины. После первой совместно проведенной ночи, женщины могут поутру вновь предстать перед соплеменниками, лишь измазав себя красным «отжизе».

Тем же лосьоном «отжизе» женщины щедро пропитывают свои волосы. Замысловатые прически, на создание которых друг другу порою не хватает целого дня, это своеобразные curriculum vitae химба. Зная условный язык их традиционного парикмахерского дизайна, при знакомстве с женщинами не надо задавать никаких тривиальных вопросов. Если из головы на три четверти обнаженной молодки навстречу Вам выставлены два рогообразные шнурка из волос - значит она «обороняется», поскольку еще не созрела для замужества. О достижении половой зрелости сообщают четыре шнурка – утолщенных и удлиненных. После успешного завершения церемонии посвящения их количество привлекательности ради вновь можно опять удвоить. Непременный атрибут причесок замужних – венчающее головы женщин сооружение из пропитанной охрой мягкой козьей кожи. Внешне оно напоминает нечто вроде пары увядших цветов, но в представлении химба символизирует два рога коровы, почитаемой как «залог благополучия». Кроме того, ныне в моде выкладывать на макушке толстые валики, образующие нечто вроде шапочки.
В остальном взрослым женщинам предоставляется возможность свободы творчества на собственной голове. Единственное условие: модницы должны ухитряться вписывать в авторские прически символы обязательной для химба информации, в том числе и той, о которой они предпочли бы умолчать. Например, отсутствие мелких косичек на темени – признак бесплодия. Брошенная мужем должна ниже уха носить уныло болтающиеся в разные стороны волосяные помпоны, не смазанные жиром. Но зато прикрепленные на конце косичек красные помпоны из пуха страусов – признак недавней свадьбы. Жены «со стажем» могут вплетать в прически пряди мужниных волос, многодетные - украшать головы бисерными шариками, число которых соответствует количеству их сыновей и дочерей. О беременности свидетельствует множество спадающих на шею длинных волосяных шнурков с белыми пушистыми кисточками на конце. Поскольку мужчины у химба придерживаются мнения, что «два-три дня в месяц заглядываться на женщин нет смысла», их прическа на эти дни превращается в некий «занавес» из туго сплетенных косичек, полностью закрывающих лицо до наступления лучших дней.

Не менее затейливы, экзотичны и многозначительны украшения краснокожих красавиц нынешней Кунене. Традиционная «ювелирка» - всегда крупная и тяжелая – создается обитательницами селений из вымениваемых у ремесленников-гереро за коровьи шкуры свинцовых пластин и медной проволоки. Женщины крепят металл на кожаную основу, украшают птичьими перьями, осколками страусовых яиц и сплетенным в жгуты золотистым тростником. Затем медь полируют до блеска и покрывают смолой омазумба, а все остальное, конечно же, намазывают красным жиром. Так создаются украшения-спирали для рук, явно отягощающие существование ножные бронебраслеты и болтающиеся у кого меж грудей, у кого на спине пластины. Очень ценятся кулоны из экзотических для пустыни раковин, а также пояса и бусы из привозного бисера. Ссылаясь на обилие понавешенного на женщинах, мужчины шутят: «Кто придумал, что они голые? Украшений-то у наших больше, чем одежды на белых туристках»...
Отнимающие минимум два часа в день косметические процедуры, а дела парикмахерские – и того больше, не дают женщинам возможности в оставшееся время сидеть без дела. Посещающие селения химба туристы, прежде всего, удивляются двум обстоятельствам. Во-первых, отсутствием мужчин, которые либо гоняют скот по дальним пастбищам, либо подрабатывают вне общины, либо «обсуждают дела» среди буша. Во- вторых тем, что вопреки обывательским представлениям белых о черных, якобы «только и знающих, что сидеть под бананом», все, кого туристы видят в селении, заняты делом. На женщин традиция возлагает доставку воды, поддержание порядка в доме и вокруг него, обработку земли, приготовление пищи, доение оставленного неподалеку от селения скота. Роды, воспитание и уход за редко бывающими малочисленными детьми? Химба полагают, что это не отнимающее силы и время «дело» и тем боле, не «работа», а «суть женщин», присущая им также, как потребность есть, пить, спать. Когда все необходимое сделано, женщины сообща усаживаются в тени обычно единственного на всё стойбище тенистого «семейного дерева» и занимаются «рукоделием». Одни обрабатывают козьи кожи и выкраивают из них одежды – «те, что носят ниже талии». Другие режут кожи на полосы, с тем чтобы потом превратить их в веревки и пояса. Третьи мастерят сандалии из бычьих шкур или старых автопокрышек – сперва «тем, кто много ходят» - то есть мужчинам, затем – «тем, кто слабый» - детям, а если солнце еще не спряталось – то и себе. Матроны в годах дают советы девочкам как лучше истолочь в ступе зерна сорго в крупу, как трясти тыквенный калабаш с кислым молоком, чтобы оно створожилось или на каком расстоянии от раскаленных углей костра следует располагать керамический горшок с кашей, дабы она не пригорела. Те, кто на выданье, специализируется на «ювелирке», причем отнюдь не только для себя. Дело поставлено на поток, украшений мастерят все больше и больше, поскольку они пользуются неплохим спросом у туристов – любителей экзотических сувениров. Если у Вас такое же хобби, то думайте, что покупаете! Пропитанная прогорклым жиром кожаная «бижутерия», попав в Ваш дом, очень вскоре начнет издавать запах, который наверняка испортит воспоминания о визите к «краснокожим» красавицам. Увозите только металл!!!