Народ коса. Они были первыми.

Журнал «Эхо планеты», 1998 года / Южно-Африканская Республика

Коса, наряду с зулу – крупнейший в ЮАР народ-девятимиллионник. Однако, если о зулусах в йоханнесбургских газетах пишут чуть ли не каждый день, то о коса упоминают редко. Причины? – Зулу в иные дни до сих пор разгуливают в шкурах и перьях, любят появляться с копьём и демонстрировать свой воинственный нрав. А коса, в массе своей, уже давно освоили европейские штаны и рубахи, в качестве наемных рабочих разбрелись по всей ЮАР, становясь все менее «племенными», но все более «городскими». Они, таким образом, не столь заметны и, поэтому, не столь привлекательны для падких на экзотику туристов и журналистов.
Коса, однако, интересны другим. Став первым в ЮАР черным народом, тесно столкнувшимся с цивилизацией белых и на протяжении почти трех столетий наиболее активно соприкасавшимся с англичанами, они прошли сложнейший путь трансформации своих традиций и мировоззрений. Во многом коса стали пионерами того процесса вестернизации, который для других африканских плен лишь начинается. Поэтому, попадая на земли коса, я не столь стремился вникать в хореографию их танца, сколько пытался проникнуть в духовный мир этого этноса. Когда гостивший в ЮАР Михаил Калашников появился со своим знаменитым автоматом в руках на экранах телевизоров, 15-летний Калаш, названный так в честь русского изобретателя, от восторга пустился в пляс. А его отец, Мламо, старейшина одного из кланов народности коса, осваивающих ныне долину транскейской реки Мдуби, степенно стряхнул пыль с фотографии, запечатлевшей возглавлявшийся им отряд партизан ныне правящего в ЮАР Африканского Национального конгресса (АНК) и проговорил:
- По этому шраму на лбу, полученному в бою, без труда можно угадать Вашего собеседника. На каждом из нас – по четыре АК-47, которые мы переправляли в тыл расистов. А этот старик в меховой шапке с бахромой из белого бисера - наш полевой лекарь и, по совместительству, вызыватель дождя, даже, если хотите – колдун, умеющий общаться с предками. Вам, наверное, будет интересно узнать: на сторону освободительного движения он перешел еще в 60-х, лишь прослышал, что АК-47 нам направляют именно русские. Старик поведал тогда похожую на легенду историю. Согласно ей более полутораста лет назад русские, якобы, уже пытались прийти на помощь предкам современных коса. «Теперь наши праотцы вновь обратились к ним, и русские прислали нам для борьбы с белыми отличнее автоматы», - любовно поглаживая АК, неизменно повторял тогда лекарь. Это он настоял, чтобы своего первенца я нарёк «Калашем». С его легкой руки только в нашей округе тесок у моего сына добрая дюжина.
Ничего более вразумительного старый партизан поведать не мог. Но для меня его рассказ стал еще одним доказательством живучести своеобразного «русского следа» в истории коса. На него я наталкивался уже не в первый раз и всегда удивлялся, как причудливо реальная информация и миф, традиции и новации уживаются в коллективном сознании этого народа.
Коса – территориально самые далекие от нас жители Африки, обитающие на крайнем юго-востоке ЮАР, смотрящем в сторону Антарктиды. Однако, волею судеб, именно они стали одними из первых южноафриканских банту, столкнувшимися с европейцами. Как и ближайшие этнические родичи коса – зулусы, свази и ндебеле, они появились на «Дальнем Юге» континента под именем нгуни в результате грандиозных миграций из Центральной Африки, начавшейся в XIV веке. Для зулусов, осевших на северо-востоке нынешней ЮАР, это великое переселение завершилось созданием империи Чаки. Но успевшие проникнуть к тому времени в долину реки Кей племена южных нгуни, не пожелав становиться данниками зулусов, создали два крупных самостоятельных ядра консолидации этноса, вскоре присвоившего себе название коса – «те, кто осваивают новые места», «новоселы». Это были племена пондо и пондолисе, обосновавшиеся в северной части земель коса, а так же тембу, бача и бомвана, заселившие юг.
В конце XVI века они дошли до мыса, где впоследствии вырос Порт-Элизабет и, повернув на запад, вступили на земли, которые слывут чуть ли не самыми благодатными в мире и носят ныне название излюбленной иностранными туристами «Дороги Садов» (Garden Route) - жемчужины ЮАР. Но рай был практически не заселен. Лишь кое-где пасли в долинах свои стада желтокожие готтентоты, а вдоль пляжей блуждали их родственники бушмены, промышлявшие сбором мидий и черепах. Коса быстро ассимилировали их, получив в наследство присущую этим представителям койсанской расы живость ума, характерные для нее особенности анатомии тела, наиболее ярко проявляющиеся в монголоидном разрезе глаз и чрезмерном утолщении ягодиц у женщин, а также щелкающие звуки языка. Именно эти звуки служат основной отличительной чертой языка исикоса, на котором говорят коса, от других языков нгуни.

Почти одновременно с коса, но с запада, где уже возникла цитадель белого человека в Африке – Капштадт (Кейптаун), крайний юг начали заселять и европейцы. Их первый документально зарегистрированный контакт с «враждебно настроенными» коса датируется 1702 г. Однако всего лишь 35 лет спустя запряженные волами повозки голландских поселенцев – буров-африканеров уже добрались из до Транскея. В Кейптаун они вернулись «перегруженными слоновьими бивнями, удивившими всех своими размерами». На протяжении последующих десятилетий коса стихийно мигрировали на запад, тогда как им навстречу, в сторону Восточного Кейпа, целенаправленно двигались жадные до плодородных земель буры, а позднее – англичане. Уже в 1770 году между черными и белыми начинаются первые конфликты, вскоре переросшие в вооруженную борьбу за право использования пастбищ. Англичане, если верить их документам тех времен, пытались или, уж, во всяком случае, делали вид, что пытались, разграничить сферы влияния и решить спорные проблемы вокруг порою еще никем не занятых земель за столом переговоров. Однако, главная проблема заключалась в том, что социально-политическая организация южных нгуни тогда еще не доросла до диалога с представителями Вестминстерской демократии. У коса не было верховного вождя, который мог бы своим авторитетом гарантировать выполнение подписываемых с англичанами соглашений со старейшинами многочисленных племен и родов нгуни. Те же нещадно соперничали друг с другом, соревнуясь в том, кто первый нарушит достигнутый соседом с белыми «Договор о ненападении на коров» или «Пакт о совместной ночной обороне водопоев от львов».
Именно по этой причине в английской литературе тех времен коса начинают именовать «кафрами». Название это восходит к арабскому «каффир» - «неверный», «нечистый». Мусульмане именуют так всех тех, кто не исповедует ислам. Но в условиях Южной Африки термин этот сначала приобрел морально-нравственный оттенок, превратился в ругательно-презрительную кличку по отношению к черным. Назвать сегодня «кафром» обитающего в Соуэто коса – это все равно, что напроситься на пощечину. Но путешествуя по Восточному Кейпу, я не раз сталкивался с названиями-реликтами тех времен. Пересекал мосты с надписью о том, что они перекинуты через реку Кафров, обедал в кафе «Старый кафир» и целый день бродил по залам интереснейшего Кафрского музея в Кингвильямстауне, где собрана богатейшая коллекция памятников истории и культуры коса. В 1812г. в самом центре Восточного Кейпа, на передовых рубежах белой экспансии в Южную Африку, был заложен город Грейхэмстаун – тогда оплот английского империализма, но в скором будущем – главный очаг распространения европейской цивилизации на земли коса. Из этого своего форпоста англичане упорно рвутся на север, вступают на исконные земли тембу и пондо с тем, чтобы прорвавшись к Дурбану, замкнуть дугу своих владений вдоль Индийского океана и, тем самым, «запереть» своих белых соперников - буров внутри субконтинента.

Так, в самом конце XVIII века Восточный Кейп становится одной из «горячих точек» планеты. Начиная с 1799 года одна за другой вспыхивают англо-кафрские или «пограничные» воины». Всего их было девять. Именно они предопределили коренное отличие исторических судеб коса от судеб всех их соседей. В то время, как те, преимущественно, отражали экспансию зулусов, а после возвышения империи Чаки вновь встали на путь миграций и трайбалистских распрей, коса, оставаясь на своей территории, все больше подпадали под английское влияние. Как отмечает свидетель событий, выдающийся шотландский публицист Т. Прингл, политика белых все чаще сводилась к тому, что кафров убивали, их скот угоняли, а земли отписывали сеттлерам. По мере побед поселенцев в англо-кафрских войнах, территории коса все уменьшались, неизменно продвигаясь от «зоны садов» в сторону засушливых неплодородных районов на пересеченном холмами и оврагами юго-востоке Черного континента.
Однако, даже тогда отнюдь не всегда коса воспринимались как «дикари». В 20-х годах XIX столетия в белых салонах Грейхемстауна блистал вождь Мокана по прозвищу «Левша». По свидетельству Т. Прингла, он «поражал британцев своим незаурядным умом», вступая в споры о взаимосвязи религии и подлинной свободы. Он же стал пионером создания первого среди множества очень распространенных впоследствии в Африке и по сей день движения, сторонники которого пытались соединить христианство с африканским язычеством. Провозгласив себя «братом Христа» и «черным пророком», Макана под сенью крестов и дробь там-тамов начал вербовать и ставить под свои знамена противников вождя Нгкики, которого англичане в 1816 г. произвольно провозгласили «верховным правителем» всех коса. Получив от белых неограниченный доступ к виски и пиву, Нгкика быстро спился и превратился в осведомителя англичан, безропотно подписывавшего подсовываемые ими документы о «передаче в знак дружбы» белым огромных земельных наделов коса.
Склонив на свою сторону дядю Нгкики, влиятельного вождя Ндламбу, Левша использовал его авторитет для создания коалиции южных нгуни против предателя. На деле же это был практически первый в истории Южной Африки военный союз черных против белых. Убедившись в невысокой боеспособности англичан отражать набеги коса в ходе партизанских операций на их укрепления, Макана принял смелое решение: штурмовать Грейхэмстаун. Собрав союзных вождей в священном для коса каньоне реки Грейт Фиш, он провел там среди ночи пышную ритуальную церемонию. На крутом склоне реки были разведены костры, выложенные в форме гигантского креста. Над ним, на высокой скале, стоял облаченный в белое одеяние Макана, простиравший руки в сторону Индийского океана – «обители предков». Когда костры догорели, пророк объявил, что «праотцы вняли его призыву прийти на помощь своим детям в их борьбе с аманглези» - англичанами и что «Великий Дух пообещал повернуть огненные стрелы белых в воду». Затем он уступил место колдунам, умело обративших 17-тысячное воинство Маканы в транс. «Вскоре мы вернем себе захваченные аманглези земли и мирно усядемся в тени вкушать мед», - нараспев повторяли собравшиеся слова своего пророка.
На следующее утро жители Грейхэмстауна к ужасу своему увидели, что все окрестные равнины, окружающие их расположенный на холме город-крепость, заполнили отплясывающие боевые танцы коса с копьями наперевес. Памятуя обещания Маканы, они не страшась ружейного огня «черной лавиной наступали на крепостные стены, предпринимая одну безумную атаку за другой» - писал либерал Т. Прингс. А его политический антипод и гонитель, капский губернатор лорд Сомерсет в своих дневниках не скрывал удивления «неординарной тактикой» предводителей коса и «храброй удалью» их воинов.

Спасли белых не столько пули, сколько подоспевшие на помощь осажденным знаменитые готтентотские охотники на буффало. Предводительствуемые легендарным вождем Бойзаком, ненавидевшим коса за изгнание возглавлявшегося его дедом племени с благодатных пастбищ «Дороги Садов», он со свойственной ему свирепостью обрушил на нападавших град стрел и копий. Не уверенные в том, что добрая воля Великого Духа «повернет в воду» и это оружие, коса замешкались, что позволило англичанам передислоцировать свою артиллерию и начать удары на уничтожение по самой гуще наступавших. «Многие кафры устремились вперед, пытаясь угодить своими копьями в пушечные ядра, - писал Т. Прингл. – Передние ряды сторонников Левши были скошены подобно траве, а задние, так и не развернувшись назад, принялись отступать лицом к англичанам. Последовала дикая паника, давка, а затем – неотвратимый разгром». Мириады грифов и сотенные стаи гиен затем несколько дней справляли вокруг Грейхемстауна страшную тризну, раздирая тела тысяч погибших и тяжело раненных.
Белые молниеносно встали на тропу карательной войны. Жителей целых деревень враждебных им кланов расстреливали картечью на склонах, обрывающихся в бездну глубоких лесных ущелий. Оставленных жить пытали в надежде напасть на след Маканы. Но предателей среди его сторонников не оказалось и поэтому охотившиеся за «черным пророком» англичане распространяли террор на территории все новых и новых племен коса, зачастую вообще не принимавших участия в осаде Грейхемстауна.
И тогда Макана решился на шаг, вполне укладывающийся в традиции коса. Он пошел на самопожертвование, видя, что его свобода оплачивается жизнями сотен безвинных. «Мне уже казалось, что я гоняюсь за призраком, когда в одно прекрасное утро никем не сопровождаемый «пророк» вошел в наш лагерь с гордым видом и таким самообладанием, которое могло внушать только уважение», - записал в своем полевом блокноте капитан-губернатор Грейхемстауна швед А. Стокенстром.
От длившегося несколько месяцев процесса над Маканой и другими вождями коса остались штапеля документов. Приведу лишь один из них – «Петицию народа тембу», направленную в суд: «Война, которую начали против нас вожди аманглези все больше походит на бойню. У нас отбирают все. Мы потеряли даже право чувствовать себя мужчинами, поскольку не можем прокормить детей, стариков и жен. Вы уповаете на Нгкику, но дружба с этим предателем не принесет мира ни белым, ни черным. Освободите Макану и Ндламбе, а затем заключите мир с теми, кто не получив назад свои земли, никогда не откажется от борьбы с теми из Вас, кто подобно саранче опустошает наш край. Иначе все аманглези будут слышать от нас лишь один ответ: «Нет».

Однако англичане сочли для себя более выгодным отхватить для сеттлеров новый огромный кусок земель коса к северу от реки Грейт Фиш, а Макану и его сподвижников сослать на остров Роббен, что в переводе означает «Разбойничий». Так вожди коса открыли длинный список бантуязычных лидеров освободительного движения Южной Африки, отбывавших каторгу на этом гористом осколке суши, стерегущем вход в Столовую бухту. Когда полтора века спустя в каменные мешки Роббена были брошены Н.Мандела и другие вышедшие из Транскея и Сискея лидеры антирасистского движения, коса считали оскорбительным говорить, что их содержат на «острове разбойников». Народная молва именовала Робен «островом Маканы».
Человек недюжинных духовных и физических сил, Макана штормовой зимней ночью бежал из крепости. Но разбушевавшийся океан перевернул бот, который «Левша» и его сторонники отбили у охранников. Так вождь Макана стал легендарным героем коса, тогда как имя Нгкики превратилось в южноафриканский аналог «квислинга».
В 30-х годах позапрошлого столетия многие бойцы из отрядов «черных Робин Гудов», в составе которых коса партизанили против белых, уже освоили огнестрельное оружие. «Они все чаще демонстрировали блестящие способности при использовании захваченной ими техники и удивляли британских офицеров способностью перенимать у них тактику боя и использовать в своих интересах рельеф местности, - признал южноафриканский историк Дж. Пейрес. - Это были достойные противники и если бы не межплеменные распри, мешавшие единству коса, кто знает, как долго пришлось бы белым покорять Кафрарию».

Дар перенимать знания и навыки особенно проявился у коса в ходе 6-ой пограничной войны, вспыхнувшей в 1834 г. Впервые в истории ЮАР сформировав отряды, вооруженные трофейными ружьями, коса вновь угрожали Грейхемстауну. Белые уже начали эвакуацию женщин и детей в спрятанный в глубине материка Форт Бофорт, когда в тыл коса ударили войска, подоспевшие из Дурбана. На этот раз главной жертвой победителей стало наиболее многочисленное среди тембу племя гкалека, обложенное контрибуцией в 50 000 голов скота и 1000 лошадей. Когда получивший гарантии неприкосновенности верховный вождь Хинтса, передававший стада, собрался покинуть английский лагерь, его отряд подвергся предательскому нападению. Вождя застрелили, а его труп обезглавили, так и не предав земле вопреки главным, никем и никогда ранее не нарушавшимся обычаям коса.
С тех пор коса непоколебимо верят, что «дух Хинтсы мстит потомкам за надругательство» и приписывают ему многие беды, выпавшие на долю их народа. Поэтому неудивительно, что широкий резонанс получила в современной ЮАР весть о том, что череп Хинтсы был вывезен в Шотландию и до сих пор сохранился в одном из соборов. Традиционное мнение, инспирированное одним из прямых потомков Хинтсы, было непоколебимо: захоронение останков вождя гкалека – это залог счастливого будущего всех коса.
Справившись с волной беспорядков, вызванной расправой над Хинтсой, белые аннексировали его земли, создав в 1837 году в самом их центре свою новую штаб-квартиру – город Кингвильямстаун. Ему было суждено войти в историю не столько как столице недолго просуществовавшей колонии Британская Кафрария, сколько как первому в Южной Африке городу с преобладающим населением чёрных, центру становления и развития современной культуры коса, колыбели их образованности.
«Побежденные, ограбленные и униженные» жители Кафрарии переживали тогда один из самых тягостных периодов своей истории», - напишет вскоре Элия Макиване, которого некоторые исследователи считают «первым черным к югу от Сахары, ставшим профессиональным литератором». Именно тогда, по всей вероятности, и зарождается у коса та форма протестов, которая впоследствии, в годы борьбы против апартеида, стала тактикой АНК: спорадические нападения на поселенцев, массовое неповиновение законам, всеобщее «Нет!» на любые, пусть даже разумные предложения администрации. При этом, из-за отсутствия у коса власти на верхнем уровне их традиционного общества, выступления эти носили неуправляемый характер и, как считает современный стелленбошский историк Дж. Берг, «наносили белым больший урон, чем войны». Для умиротворения Кафрарии, Лондон в 1854 г. направил в Кейп нового губернатора, сэра Дж. Грэя. Просвещенный аристократ, он заметно отличался от своих предшественников, заставлявших плененных белыми вождей коса целовать им ботинки, а их сыновей есть на четвереньках из одного корыта со свиньями. Сэр Джордж стал первым в Южной Африке белым, кто, находясь на вершине власти, попытался проводить политику «цивилизованного сосуществования». В одном из его указов сеттлерам предписывалось привлекать коса к «справедливо оплачиваемому наемному труду», обучать их ремеслам и грамоте. В 1856г. в Кингвильямстауте появился первый госпиталь для черных, а год спустя в его окрестностях создано нечто вроде «крааля передового опыта». К нему подвели ирригационный канал, разбили поля, а затем предложили местным общинникам осваивать на них премудрости европейской агрономии под руководством голландского фермера.

Те белые, кто не были в оппозиции этим нововведениям, принялись учить коса грамоте, знакомить с историей и даже проводить нечто вроде уроков политпросвещения. Сохранилась гравюра 1856 года. На ней запечатлены десятка полтора коса, сидящих под деревом вокруг белой дамы в широкополой шляпе. В руках у нее – раскрытая газета. Можно даже разобрать ее название: «Саут Африкэн Коммершиэл Эдвертайзер».
Кто знает, о чем узнавали участники подобных «политинформаций»? К концу подходила Крымская война 1853-1856 гг., Нередко бывавшая объективной англоязычная печать воздавала должное героизму сражавшейся против британской эскадры русских моряков и защитникам Севастополя. А издававшиеся бурами газеты на голландском языке откровенно занимали прорусскую позицию.
Не уверен, знал ли кто-нибудь из сражавшихся тогда на Черном море моряков В. Корнилова, П. Нахимова и В. Истомина о проблемах кафров. Но как не тяжело в это поверить – кафры о русских, очевидно, знали… Информация о «войне на море» против англичан упала у коса на благодатную почву, обильно удобренную их мифологией. Исстари они верили, что их предки после смерти уходят жить под воду. На юге земель коса люди тембу, и сегодня проводят церемонии «общения» с «водяными людьми», обитающими под почитаемым ими священным огромным утесом, нависшим над океаном в районе залива Кайзер. Местные жители уверяли меня, что в ночь полнолуния духов можно даже увидеть и что многие из них имеют белую кожу и длинные русые волосы. Темба полагают, что «духи предков» - все черные и живут в глубинах океана, где вода темна, «словно ночью». Как признавался мне пастор-африканец из Ист-Лондона, для его соплеменников, даже христиан, существование «речных людей» и «духов океана» так же реально, как и семья, живущая в соседнем доме. Не поэтому ли море, где белокожие и русоволосые молодцы противостояли «ангелези», именуется «Черным»? – судачили они. Или, быть может, иная мысль приходила в голову коса, жившим в те времена? Ведь при переводе английских газет на исикоса, «Черное море» могло превратиться в «Море черных». А это, в их понимании, должно было стать прямым доказательством тому, что сражающиеся против англичан – исконные обитатели «темных, словно ночь» вод – их предки.
Как бы то ни было, но по Кафрарии поползли слухи, в которых древние легенды самым причудливым образом переплетались с самыми последними новостями, доходившими с берегов Крыма. Традиционные духовники, явно наслышанные о «русских» утверждали, что они никто иные, как «обретшие тело духи предков» коса, и что очень скоро, одержав победу на «Море чёрных», они «придут на помощь родной земле».
Хотя реформы Дж. Грэя и создали несвойственные колониальным временам условия «гласности», для черных они носили слишком локальный, верхушечный характер и не могли решить их серьезнейших проблем, порожденных массовыми захватами скота и земель белыми. Убедившись в тщетности попыток изгнать пришельцев с помощью копий и стрел, они все чаще обращали свои надежды к потусторонним силам. Появились новоявленные «ясновидцы» и «пророки», вдалбливавшие в головы тем общинникам, которые рады были принять желаемое за действительное, мысль о том, что главная причина обрушившихся на коса тяжелых испытаний – «забвение в суете новой жизни заветов отцов», «нежелание молодежи отдать последнее и принести жертву, достойную праотцев». Так в рамках традиционного мышления родоплеменное общество коса тщетно силилось решить проблемы, возникшие при его столкновении с западной цивилизацией.

Конечно, если бы все то, что случилось в Кафрарии далее, происходило лет 100 -110 спустя, то в Москве было бы опубликовано заявление о «хорошо подготовленной провокации ЦРУ, призванной дискредитировать русских в глазах их друзей-африканцев». Однако, в пору Крымской войны в златоглавой столице, даже не ведали о некой молодой девушке, пророчице Накаусе, вольно или невольно «вовлекшей русских» в кафрские дела.
Как-то поутру, то ли 15-го, то ли 16-го марта 1856 года, она явилась к своему отцу и рассказала, что провела ночь на берегу океана, в устье реки Ншара. Там из пены прибоя к ней вышли «светлокожие люди». Они были добры с девушкой, назвались «друзьями» и велели передать ее отцу, Мхлаказе, «приказ духов предков». Он предписывал ему в течение трех дней совершить обряд очищения, принести в жертву белого быка, а затем прийти ночью к океану для встречи с «посланцами духов».
Так и сделал Мхлаказе. А когда вернулся назад, то сразу же провозгласил себя «главным пророком», «посредником между духами предков и всеми коса». Из того, что поведал Мхлаказе соплеменникам, следовало: «люди из воды», которые в контексте известной тогда коса информации могли выглядеть «вполне русскими», покончат с англичанами «на своем море» и как только «утопят все их лодки» придут на помощь коса. Слушатели восприняли эту весть с ликованием, сопровождавшимся повсеместным закалыванием белых козлов, символизировавших британцев. Из уст в уста передавались слова Мхлаказе о том, что «пришельцы из-за океана непобедимы». Причиной тому было множество ружей, пороха и теплых одеял, которыми они обладали и которыми, якобы, обещали щедро поделиться с коса. В общем, как обмолвился мне как-то в шутку бывший министр обороны ЮАР Джо Мадиса, «коса стали первыми черными, которые были готовы принять военную помощь Москвы еще за сто лет до того, как эта мысль пришла в голову «товарищам» со Старой площади». Особую весомость пророчествам Мхлаказе придавало то, что и он, и Накаусе, находились в прямом родстве с обезглавленным Хинтсой. Поэтому когда через несколько дней пророк заявил, что вновь встречался с «чужеземцами» и передал их новые требования, мало кто поставил их под сомнения. Теперь духи соглашались «смести англичан в море ураганом» лишь в том случае, если коса забьют весь свой скот, уничтожат запасы зерна и перестанут возделывать землю. Таким образом, за национальное освобождение традиция затребовала общенациональной жертвы. При этом духов предков все больше и больше «отождествляли с неведомыми им, а на самом деле русскими, призванными стереть англичан с лица земли» - пишет стелленбошский историк, профессор Дж. Берг.
С начала до конца свидетелем трагедии, разыгравшейся в Кафрарии и получившей среди белых название «национального самоубийства» коса, был англичанин Ч. Браунли. Он занимал пост окружного комиссара на землях Гкалека, где «воля духов» исполнялась особенно рьяно. На страницах его дневника, переплетенного в крокодиловую кожу, остались леденящие душу описания «страшных ночей», «тянущихся из краалей до горизонта потоков крови», «черных пепелищ там, где еще вчера можно было ожидать отличного урожая». Мхлаказе уверял, что слышит под землей «советы духов», после чего послушные ему вожди рассылали по всем южным землям коса гонцов с требованиями новых жертв. Ослушавшимся угрожали обращением в лягушек, мышей и муравьев, сгоняли на нависшие над океаном утесы и там, вводя людей с помощью колдунов в транс, вызывали у них видения выходящих из воды в боевом порядке «черноморцев».

Начали распускаться также слухи о том, что в горах и лесах действует нечто вроде «тайного общества» ведьм и ведунов, побуждающих белых грабить коса и «плетущих козни со злыми духами» с тем, чтобы помешать приходу иноземных спасителей. Поддавшимся подобным слухам жителей целых краалей овладевала белая горячка. Ее коллективные приступы выливались в подлинную «охоту на ведьм», сопровождавшуюся сожжением заподозренных в колдовстве соплеменников – как правило, знахарей и вызывателей дождя, уже имевших личную собственность. На севере, где традиционные оккультные лидеры пондо быстро осознали, какую угрозу представляет это движение для их личных позиций, начало постепенно набирать силу движение «Амаготья». Его сторонники выступали против продолжения уничтожения собственности и сопровождавшего его мракобесия, а также ставили под сомнение возможность прихода «спасителей из-за моря.
К концу 1856 г., уничтожив все съестное и не бросив в землю ни единого семени, тысячи южных коса начали гибнуть от истощения. Но массовое безумие продолжалось. Последних оставшихся в живых коров, забивали не для того, чтобы поддержать голодавших, а чтобы из их шкур изготовить фляги для молока, которое собирались получать от «тучных стад, что появятся повсюду с приходом посланных духами избавителей». В начале 1857г. напоминающие живые скелеты мужчины повсеместно строили новые коровники для этого скота, а женщины укрепляли обветшавшие жилища, опасаясь, что их «повредит ураган, уносящий англичан в море». Мхлаказе под разными предлогами переносил дату «второго пришествия». Однако под давлением вождей из Транскея, он назначил день «воскрешения» на 18 февраля 1857 г. Когда взошла луна, десятки тысяч едва державшихся на ногах людей собрались на побережье приветствовать спасителей. Однако безоблачное небо не предвещало опасного для англичан урагана. Да и никаких поводов возвестить: «Русские идут!» тогда не оказалось.
Ужас овладел собравшимися, восход солнца они встретили криками отчаяния и стонами.
Надежда на помощь сверхъестественных сил рухнула в одночасье, обрекший себя на самоистязание народ впервые поставил под сомнение веру в духов предков и якобы способных общаться с ними пророков. Несколько десятилетий спустя крупнейший просветитель коса Тийо Сога, ставший первым черным южноафриканцем с университетским дипломом, напишет с полным знанием дела: «Решившись на самоубийство, коса действовали в точном соответствии со своими обычаями и взглядами. Это была спонтанная реакция на разрушение их традиционного образа жизни после целого столетия тесных контактов и конфликтов с белыми. Задаваясь вопросом: «Почему всегда благоволившие к ним предки, как бы посредничавшие между живыми и богом, на сей раз не протянули им руку помощи?», коса пришли к выводу: они стали не вполне благочестивы. Зло восторжествовало, поскольку коса плохо служили добру и съедали сами, а не приносили в жертву духам то последнее, что не успели отобрать у них белые. Повсеместно придя к этому выводу с помощью влиятельных пророков, жрецов и колдунов, они сообща вновь обратились за помощью к сверхъестественным силам. Повсеместное разрушение общественной собственности рассматривалась ими как общенациональная жертва общенациональной цели возвращения свободы, земель и традиций. Но реалии событий 1856-1857 гг. заставили их усомниться в силе духов и доказали, что с помощью старых верований нельзя противиться проявлениям «нового зла».

За 15 месяцев, что пророчествовал Мхлаказе, население Кафрарии сократилось со 105 до 37 тыс. человек. Только на юге Кафрарии было забито более 200 000 голов скота, уничтожено более 90 процентов запасов зерновых. Еще недавно динамичный и жизнеспособный народ оказался полностью деморализован, а его боевая мощь низведена на нет.
Лишившись всего, коса начали разбредаться по всей Южной Африке, задарма предлагая свои услуги на рынке труда. А власти и поселенцы получили возможность без единого выстрела присвоить себе их земли. Реальным отголоском Крымской войны в Южной Африке стало появление в Кафрарии не «русских спасителей», а немцев из английского иностранного легиона. За заслуги перед британской короной в черноморских баталиях власти Кейпа щедро одаривали их латифундиями на землях коса. С той поры и до сих пор сохранились огромные фермы – «Берлин», «Гамбург», «Ганновер», давшие также названия возникшим между ними городкам. Основной поток коса в поисках работы потянулся по проторенному еще дедами пути на юго-запад. Их конечной целью, как правило, был Кейптаун, который из города белых и цветных с тех пор постепенно превратился в мегаполис, где доминирует черное население, говорящее на исикоса. Преобладание кафров на улицах городов Кейпа отмечал еще А. Вышеславцев – владевший пером и кистью русский публицист, совершивший в 1857-1860 гг. кругосветное плавание с заходом на юг Африки. Посетив кейптаунскую тюрьму, он встречался там с вождем Нгкика Сандилой, отрекшимся от отца-предателя. А. Вышеславцев описывает Сандиле как человека с «прекрасным мужественным лицом и с выражением достоинства предводителя», «военный талант которого признают сами англичане».
В 1870 г. «самая многочисленная община коса за пределами их исконных земель, обосновалась в Кейптауне, - писала газета «Аргус». - И вообще, эти кафры стали первыми среди черных, кто стремится жить в городах. Во многих из них коса больше, чем, скажем, зулусов, тсвана или суту».
Эта тенденция особенно усилилась, когда в Кимберли началась «алмазная», а в Витватерсранде – «золотая» лихорадки. Достаточно сказать, что в шахтерских поселках Ранда численность коса возросла за первые 15 лет добычи «желтого металла» с 15 до 97 тысяч человек. Они были первыми черными южноафриканцами, начавшими разработку кимберлитовых трубок «Де Бирс», прокладывавшими штреки золотоносных руддников “Англо-Америкен Корпорейшн”, спускавшимися в преисподние вырытых преимущественно их руками угольных шахт. Им было легче решиться на подобную работу, поскольку духи коса жили в воде, в то время как другие южноафриканские племена отказывались работать под землей, опасаясь потревожить расселенных ими там «вершителей судеб». В 80-х годах коса также преобладали среди других черных на строительстве железных дорог, лесоповале, взрывных работах. В итоге, как отмечают многие исследователи, именно коса стали первыми южноафриканскими банту, широко вовлеченными в европейский сектор экономики.
Отходничество стало делом настолько престижным, что очень скоро изменило характер одного из наиболее консервативных, не подверженных влиянию извне у всех африканцев ритуальной церемонии – обряда инициации, именуемого на западе Кейпа «абаквета». Знаменующая переход мальчиков из детской возрастной группы во взрослую, эта церемония, завершается обрезанием – «уквалуша», предусматривающим обязательный ритуал «смены одежды». Повсюду парни, подвергнувшиеся операции, сбрасывают с себя составляющие главную часть их «гардероба» набедренные повязки да несколько тряпиц и облачаются в разноцветные накидки-одеяла, а то и пышные головные уборы. У коса отходничество еще в прошлом веке начало ломать этот обычай. Подвергнувшись обрезанию, честолюбивые юноши отправлялись на шахты и, заработав там первые деньги, меняли свои деревенские обноски на городской наряд, возвращаясь в нем в родную деревню «настоящими мужчинами». По сути дела, за подобной «сменой одежды» стояло начавшее утверждаться среди коса осознание того, что мальчик становится мужчиной, лишь доказав свою способность зарабатывать. Новые детали старой традиции отразили приобщение коса к рыночной экономике.
У всех южноафриканских юношей главной целью работы было сколачивание денег для лоболы – выкупа невесты. У коса, да, пожалуй, еще у суту, возобладали иные мотивы. Как свидетельствовал в 70-х годах прошлого столетия один из просвещенных соплеменников, «приходившие на шахты из отдаленных районов ставили перед собой единственную цель - приобрести оружие. Заработав необходимую для покупки ружья сумму, они возвращались назад, а на смену им приходили новые люди». Поэтому, перефразируя известную марксистскую цитату, ныне покойный президент ЮАКП Джо Слово как-то в разговоре пошутил: «Двигательной силой рождения пролетариата у коса были ружья. Вполне понятно, что теперь всем им хочется шагать в ногу со временем и иметь АК-47».

Жизнь в городах и горнорудных поселках, притягивавших к себе разноплеменной люд, могла лишь помочь коса забыть их традиции и перестать оглядываться на духов предков. Свидетельством заката их авторитета становится, в частности то, что горожане все чаще начинают называть их «тенями». Они отчетливо осознавали: духи предков подвели, оставив коса один на один с набиравшими силу и власть белыми. Выбитые из привычной колеи жизни, чувствующие ослабление всегда бывших для них спасительными связей внутри рода и племени, общинники мучительно искали новую, «надежную» моральную и духовную опору.
Поэтому сумерки старых богов вскоре стали сопровождаться новым озарением: начинается небывалый рост влияния христианства. Для коса эта религия имела особую притягательную силу. Даже в лучшие времена они не были духовно едины, поскольку помимо общего для всех Верховного Духа – Тхико, каждое племя имело собственный пантеон богов рангом поменьше, и, главное, собственных духов предков. А они «помнили» былые межплеменные распри, «работали» кто на вождей пондо, кто на старейшин бача и, поэтому, служили трайбализму, проповедали исключительность одних над другими, тем самым нередко разделяя, а не сплачивая. Пережившим же национальную трагедию коса, еще не забывшим раскол на «прорусских» и «антирусских», но уже готовых перегруппироваться на «антибелых», «проанглийских» и «пробурских», начавшим рассеиваться по всей Южной Африке, единство было нужно как никому иному из их соседей. Вот почему христианство, провозглашающее, что все люди «дети божии», не без помощи миссионеров показалось жителям африканского юго-востока той силой, которая не только обеспечит им сплоченность, но и поможет успешно решить проблемы с «белыми братьями во Христе».
Семена этого были брошены загодя. Пионеры взаимоотношений с европейцами, коса, конечно же, стали первыми среди южноафриканских банту, кто дал на своей земле приют белым миссионерам. Ещё в 1833 году в Грейхемстауне на исикоса была переведена Библия, в результате чего тембу и пондо первыми в Южной Африке подпали под влияние христианства, получили возможность познакомиться с Библией на родном языке и, следовательно, начать учиться читать.

Очень много для распространения грамотности среди коса сделал Тийо Сога (1829-1871). В силу своего происхождения – он был сыном главного советника Нгкики, 17-летний Тийо попал в Глазго, став там самым первым черным южноафриканцем, добравшимся до Шотландии. Во всех остальных случаях первенства Т. Сога добился благодаря своим недюжинным способностям. Первым среди черных жителей Южной Африки он получил университетский диплом, первый добился сана священника, первым занялся переводами английской классики на исикоза и даже первым вступил в официальный брак с белой женщиной. Его переложение на родной язык средневековой английской поэмы «Странствия пилигрима», наряду с улучшенным переводом им же Библии сыграли роль главных пособий для овладения родной грамотой ни одному поколению коса. Т.Сога не раз бывал в миссионерском центре Лавдейл близь Кингвильямстауна, пророчески назвав его «источником живительных знаний, который со временем даст жизнь полноводной реке образованности коса».
Вообще о Лавдейле, созданном подвижниками Свободной шотландской церкви, следует рассказать особо. Сопровождая меня по сохранившимся до наших дней строениям знаменитой миссии, их смотритель, Дж. Пирс, рассказал, что в 1841 г. там возникла семинария для черных, из стен которой вышли не только первые черные священники Южной Африки, но и первые специалисты, которых сегодня назвали бы агротехниками и медсанитарами. Полтора десятилетия спустя там начали готовить первых черных телеграфистов, печатников, переплетчиков. В 1877 г. в Лавдейле уже обучалось 440 человек, из них около трети – женщины. Так эта миссия стала местом формирования пусть немногочисленной, но очень активной прослойки первых интеллигентов коса, подавляющее большинство которых считали себя христианами. Вскоре им была предоставлена возможность проходить в Лавдейле спецкурсы, дававшие право поступать в Кейптаунский университет.
Вместе с тысячами рабочих, приобщавшихся к грамоте кто на шахтах, а кто в вечерних школах Грейхемстауна и Кингвильямстауна, читающих, а следовательно, заинтересованных в том, чтобы раздвигать рамки традиционного мышления и получать своевременную информацию вскоре стало настолько много, что возникла потребность создания для них газеты.

Предтечей периодического издания на исикоса был издававшийся с 1837 по 1841 гг. методистской миссией Грейхемстауна листок «Умсамайели индаба» - «Глашатай новостей». В 1843 г. в том же городе появился журнал «Исибуто самаво» - «Собрание историй», а в 1850 г. в Кингвильямстауне – журнал «Иситуньива сеньянга» - «Ежемесячный вестник». 1862-й стал годом рождения ежемесячника «Индаба» - «Собрание», который в отличие от сугубо религиозного характера своих предшественников, имел «светское лицо». Одной из главных целей журнала его создатели из Лавдейла провозгласили знакомство туземных читателей с внутренними и зарубежными новостями, а также публикацию материалов, способствующих «улучшению нравов, просвещению и развитию всех, кто говорит на кафрском языке».
Именно «Индаба» заложила фундамент первой во всей Африке газеты, издававшейся на «туземном» языке. Это был еженедельник «Исигидими Сама-Коса» - «Новости для коса», появившийся в 1870 г. и просуществовавший целых 18 лет. Он также публиковался на английском языке под названием «Кэфир экспресс». Вскоре вокруг этого издания объединилась группа интеллигентов-коса которых, без преувеличений, можно назвать отцами культуры черных всего африканского Юга. Среди них уже упоминавшийся как первый литератор-профессионал Элия Макиване, ставший также первым африканцем-редактором и Джон Джабаву, вошедший в историю как первый черный профессионал-журналист. Не имел предшественников в должности «спецкора» среди черных и Гвайо Чамзаше, регулярно присылавший в газету репортажи с алмазных копий Кимберли. Он, кстати, успешно сдал экзамены в университетском объеме по латыни, древнегреческому и древнееврейскому языку. Нетрудно предположить, что белые профессора, их принимавшие, были более пристрастны к черному абитуриенту, чем их коллеги, сто с лишним лет спустя набиравшие южноафриканцев в университет им. П. Лумумбы.
Среди авторов газеты фигурировали также первый южноафриканский поэт-лирик Х. Мтакати и первый освоивший премудрости нотной грамоты среди черных Южной Африки коса Дж. Бокве, сочинявший не только псалмы, но песни на мотивы преданий тембу и пондо.

Хотя все они были питомцами миссионерских учебных заведений, было бы неверно думать, что эти люди являли собою догматиков воспитавшей их религии. По мере того, как протестанты, англиканцы, методисты и даже служители церкви приобретали все больше «туземной паствы», власти все чаще противопоставляли друг другу не «христиан» и «язычников», а «белых» и «черных». Если первые христиане Кафрарии находились в своего рода привилегированном положении по сравнению с поклонниками духов, то когда их стало десятки тысяч, к ним относились с нескрываемым расистским пренебрежением как к «второстепенным» прихожанам. Появление первых черных священников, отлично чувствовавших настроение своих соотечественников, привело к рождению «крамольной» мысли том, что «белое» христианство» не дает ответов на мучившее коса вопросы.
«В 70-х годах XIX столетия черные начали понимать: главное, что может сделать для них церковь – так это помочь овладеть знаниями белого человека, - говорил мне знаменитый Десмонд Туту, архиепископ кейптаунский, лауреат Нобелевской премии мира. – Знания должны были стать их главным орудием за обретение утраченного. Сторонникам этой идеи было легче объединиться с «язычниками» для защиты своих земель и человеческих прав, чем найти общий язык с целовавшими крест белыми, нередко действовавшими заодно с армией. В Лавдейле, а также в кружках черных интеллигентов Грейхемстауна и Кингвильямстауна тогда впервые заговорили о необходимости некоего симбиоза религий. Эта новая вера должна была избавиться от всего того, что было чуждо черным христианам, но в то же время вобрать в себя всё то разумное и гуманное, что предлагала африканская традиция».
Появились новые пророки, которые с доступных рядовым коса позиций критиковали «белую» церковь и разъясняли необходимость ее «африканизации». Среди них наибольшую популярность обрел пророк Нтсикана. Он проповедовал, что христианство перестало объединять черных и в интересах колонистов способствует их расколу на «верующих» и «неверующих». Это он впервые выдвинул лозунг «Будьте твердыми и сплоченными», взятый впоследствии на вооружение ныне правящей в ЮАР партией АНК.
Специфические условия Южной Африки, где противостояние «черные-белые» было как нигде на континенте сильно, лишь подталкивали сепаратистские настроения черных христиан, позднее проявившиеся и в других странах. Однако, по понятным из вышесказанного причинам, эпицентром этого сепаратизма стали земли именно коса. Чашу терпения переполнило решение властей Кейптауна начать разоружение христиан-африканцев, помогавших начавшему вновь подымать голову освободительному движению. Ответом стало требование о христианстве, независимом от белых священников.
- Отсюда был всего один шаг для создания первых сепаратных туземных церквей, - продолжал Д. Туту. – Первой из них в 1884 г. стала Церковь тембу возникшая как своеобразный протест против попыток белых поставить под свой окончательный контроль северные земли коса. – Наученные горьким опытом того, что вооруженное сопротивление бесполезно, сторонники Церкви тембу решили противопоставить колониальному злу свои духовные силы. Так вера становится протестом против гнета, а африканское христианство с первых же шагов принимает откровенно политический характер. Не скрою, что мысль основателя этого религиозного течения, преподобного Неемия Тиле: «Африканская церковь должна быть политическим движением» была для меня руководством к действию в годы борьбы против апартеида».
Вскоре коса стали первыми южноафриканцами, у которых христианский бог сделался черным, причем на южных землях коса его именовали не Христом, а Тхико, то есть по-язычески. Имена других богов вскоре забыли. Этому способствовало также и то, что персонажи мифологии тембу, пондо и бача были либо невидимы, либо настолько многолики и изменчивы, что люди не могли себе представить, как они должны выглядеть. Кстати, именно в этом причина того, что коса - один из немногих крупных африканских народов, никогда не знавших ни маски, ни ритуальной скульптуры.

Церковь тембу была также родоначальником черного расизма в религии, поскольку решила, что службу для ее прихожан могут совершать только африканцы. Они сулили своим последователям наступление «Золотого века» и Новый Иерусалим, где будет «доброе правительство», но исчезнут угнетатели, «опоганившие землю». Во главе новой церкви был поставлен верховный вождь тембу Нгангелизве, что практически означало установление над нею контроля традиционных авторитетов. Вождь говорил, что его цель – «приспособить слово божие к обычаям тембу», «поставить христиан под знамена тех, кто готов бороться с держащими в руках Библию белыми захватчиками земель черных».
Восемь лет спустя еще одна афро-христианская секта, руководимая методистом Мата Дване, возникла у пондо. Она часто именовалась «эфиопской» в библейском понимании этого слова, т.е. «африканской». Ветхозаветную фразу «И Эфиопия вскоре прострет руки свои к Богу» он трактовал как свидетельство того, что «черная раса суть избранница божия», обладавшая правом «судить и карать белых за грехи ихния» Третьим раскольником стал священник П. Нзимба, создавший в Кингвильямстауне движение черных пресвитерианцев. Надежда на божественную помощь и покровительство ее последователи все больше связывали с решением социально-экономических проблем. Их сопровождаемые дробью тамтамов ночные моления вокруг освященного пламенем костра алтаря с изображением распятия черного Христа, сопровождались скандированием лозунга: «Африка для африканцев».
Так на землях коса было положено начало массовому движению независимых афро-христианских церквей, получившему известность как «Эфиопское движение». Вскоре оно всколыхнуло не только религиозную, но и политическую жизнь большей части континента, не подверженной влиянию Ислама. В 1896 г. состоялась первая объединительная конференция всех черных христиан-сепаратистов Юга. Бытует мнение, что разрешение на ее проведение в Претории дал сам президент бурского Трансвааля П. Крюгер, который видел в эфиопистах серьезный противовес усилению влияния Великобритании. «Пусть кафры читают проповеди кафрам, - говорил он. – Кафрам это куда полезнее, чем слушать болтовню англиканских пасторов». Поскольку буры почти не участвовали в захвате земель коса, П. Крюгер считал их «потенциальными друзьями» африканеров и «главными союзниками» в борьбе с англичанами».
Одной из наиболее привлекательных для прихожан черт африканских церквей стало то, что в отличие от белых священников, рьяно искоренявших языческие обряды, черные духовники допускали их широкое использование. Именно поэтому многое из традиций коса, органически соединившись с новым, сохранилось до наших дней.
«Я не знаю» - если подобную фразу Вы услышите вслед за вопросом, ответ на который должен быть совершенно очевиден для местного жителя, то Вы, скорее всего, имеете дело с педи. Первый ритуал, которому подвергается едва появившийся на свет мальчик исстари именовался у тембу «погружением в молчание». Посреди хижины разводили костер из ароматических трав, вскоре окутывавших все жилище пряным дымом. Тогда, взяв младенца на руки, мать принималась пританцовывать вокруг огня, ритмично повторяя: «Всегда отрицай все, что знаешь! Ууш,ууш, ууш! Пусть для других твои мысли будут неясны, словно в дыму! Ууш! Ууш! Ууш!» Каково же было мое удивление, когда я оказался свидетелем аналогичной церемонии, разыгравшейся вокруг купели для крещения в одной из африканских церквей под городком Педди. Мне объяснили, что традиция первого материнского наставления «о молчании» возникла еще во времена первых миграций коса с севера, когда оказываясь на территориях воинственных племён, коса выгодно было не вступать с ними в разговоры о своих намерениях. В новых условиях эта традиция круговой поруки среди соплеменников оказалось очень полезной при контактах с белыми. Благословляемые с некоторых времен и своей церковью «раскрывать рот ради правды» коса соглашались, лишь получив «добро» от старейшины или в более современной жизни, от высокого начальства. Эта традиция была одной из сильных черт коса во времена вооруженной борьбы АНК или пыток патриотов в расистских застенках. Но, не скрою, она порою, становится труднопереносимой в сегодняшней будничной жизни, где нередко служит как бы универсальным оправданием обычно свойственной общиннику лености ума. «Более просвещенные собеседники реализуют «обет молчания» путем компромисса: свободно разговаривать с посторонними на «нейтральные темы», но обходить стороной то, что касается коса», - констатирует знаток их этнопсихологии А. Эллиот.

С определенными оговорками смирились афро-христиане и с почитанием духов предков. Добираясь до Кайзер-бея, где находятся первые утесы, которые тембу заселили «речными людьми», я обратил внимание на толпу людей, суетливо бегавших вдоль берега океана.
Приблизившись, я услышал крики, плач и стоны: исчез в волнах 19-ти летний юноша, - студент, приехавший домой на каникулы. Всем была ясна его трагическая судьба после безрассудного прыжка со скалы в бурлящую пену прибоя, из которой зловеще чернели острые камни. Но подоспевший священнослужитель, на рясе которого был нашит синий крест, довольно быстро успокоил толпу. Он заверил соплеменников, что как это нередко случалось в давние времена, юношу позвали к себе «люди воды»». Суть его труднопереводимого резюме случившегося сводилась к тому, что студент «потонул, но не утонул»…
Постоянные попытки примирить христианство с язычеством, потусторонние силы – с реалиями, породили у некоторых некую «раздвоенность мышления». Эту еще одну характерную черту их этнопсихологии многие долго прожившие в Транскее европейцы укладывают в формулу: «Да, но нет».
К примеру, почти все афро-христианские церкви не поощряют супружескую измену, а традиция не поощряет половые отношения между мужем и женой в течение тех 15 месяцев, что мать кормит у коса ребенка. Иными словами, новому члену семьи появиться в это время вроде бы и неоткуда.
Однако, не надеясь на воздержание друг друга, супруги заведомо допускают измену и нередко сквозь пальцы смотрят на любовные связи на стороне. В результате до истечения срока супружеского воздержания, жена может забеременеть вновь. Но особого криминала в этом могут и не увидеть, поскольку, как считают, например, среди бомвана, традиция не была нарушена. «Ребенок родится не от мужа» - говорят они, подразумевая, что он появится на свет не в результате нарушения запрета на связь между супругами. Со своей стороны эфиописты в случае, если муж не поднимает скандала, исходят из того, что «запрет на рождение детей – не от Библии».
В Бишо – столице объединившей ныне земли коса провинции Восточный Кейп, я попал в семью молодой четы – членов АНК и служителей афро-методистской церкви, пригласившей к себе погостить дедов и бабок из глухой деревни. Два старика и две старухи чинно сидели на застеленном шкурой антилопы гну диване как раз напротив меня, чинно положив руки на колени. Это дало мне возможность заметить, что у всех них недоставало фаланги мизинца левой руки. Сын потом объяснил, что в былые времена родительским пальцем жертвовали, чтобы согласно понятиям тембу, избавит детей от опасных болезней.
- Но у вас и пальцы целы и дочери здоровы. – подметил я.
- О, мы находим другой способ задобрить тени, – рассмеялся хозяин. – В родной деревне вырезали наши деревянные изображения с длинными-предлинными пальцами. После каждого прибавления в семье, мы отсекаем их по кусочку. Да, наверное, нам это и помогает…И тут же, словно спохватившись, добавил: «Нет, конечно же, в первую очередь, девчонок бережет Бог».
Исследователи считают, что именно коса внесли в афро-христианство ЮАР элементы, которые потом самым существенным образом повлияли на весь исторический процесс в ЮАР. Никогда не имея своей государственности и довольно слабо воспринимая себя как единый народ, но в то же время в наибольшей степени подвергнувшиеся вестернизации, тембу и пондо все меньше осознавали себя коса, но все больше – черными южноафриканцами. От Н. Тиле они унаследовали мысль «быть терпеливыми и добрыми даже к сопернику своему, во имя общей цели протягивая руку помощи даже финго или зулу», т.е. представителям племен, с которыми у коса исторически сложились конфликтные отношения. Несколько в более «светской редакции» эта мысль затем стала одним из основополагающих принципов АНК, который с первых дней своего существования формировал мировоззрение, носившее надплеменной характер.

И именно от первых христианских просветителей-коса эфиописты взяли себе на вооружение требование о необходимости просвещения черных, приобщения их к знаниям, что сделало независимые афроцеркви особенно привлекательными для молодежи. У истоков превращения этого лозунга «в тот рычаг, с помощью которого церковь сможет подымать множество черных» стоял Э. Макиване, ставший инициатором и перовым президентом Ассоциации туземного образования, созданной в 1884 г. в Кингвильямстауне. Впоследствии членами ее правления были многие лидеры афро-христианских церквей, систематически организовывавшие выступления своих сторонников с требованиями об открытии новых школ для черных.
Кульминацией этой тенденции почти сто лет спустя в 1976 г. стали бунты учащихся, преимущественно коса, в Соуэто. Они были направлены против «системы просвещения банту» и носили настолько массовый характер, что позволили АНК положить начало концу апартеида. Конечно, было бы преувеличением утверждать, что АНК – детище афро-христианских церквей. Однако, нельзя сбрасывать со счетов, что те первые политические организации черных Южной Африки, возникшие именно в Капской провинции, выросли из церкви, возглавлялись питомцами миссий и тесно сотрудничали с лидерами эфиопистов. Список их открывает созданная в 1882 г. преверженнцами уже упоминавшегося пророка Нтсиканы в Кингвильямстауне организация «Имбумба ЯмаАфрика» - «Стойкие африканцы» - самое раннее из известных объединений черных. Как считал один из крупнейших знатоков ЮАР Л. Формэн, именно эта организация коса стала тем «зернышком», из которого позднее появился АНК. Два года спустя там же лавдейлский питомец Т. Джабаву создал Ассоциацию туземцев-избирателей, впервые зарегистрированную властями в качестве официальной политической организации черных. T.Джабаву начал также издавать первую политическую газету для африканцев «Голос черных». Хотя она стоила 3 пенса, ни одна из юаровских библиотек не сочла нужным обзавестись подшивкой этой газеты. Но на одном из аукционов Порт-Элизабета в конце 1997 г. я стал свидетелем тому, как первый номер «Имбо» был продан за сумму, эквивалентную 240 фунтам. Раритеты истории черных ныне стали модными в ЮАР.
Тот же Т. Джабаву при поддержке ряда церковных деятелей выступил в 1908 г. инициатором создания Капского туземного конгресса. Вожди тембу и пондо, пытаясь перехватить политическую инициативу, настаивали на том, чтобы это был «Конгресс коса». Но Т. Джабава добился, чтобы новая организация «выражала интересы всех Чёрных Южной Африки..
В значительной степени политическая активность среди коса объясняется еще и тем, что их этнотерритория целиком находилась в границах Капской провинции, черные жители которой пользовались тогда избирательным правом в отличие от никогда не имевших их черных в других частях Южной Африки. Не без поддержки депутатов, представлявших интересы избирателей Западного Кейпа вскоре туземные конгрессы были созданы в Трансваале, Оранжевой республике и Натале.

Результатом первых совместных действий этих конгрессов стала проводившаяся в масштабах всей Южной Африки кампания за открытие доступа черных к высшему образованию, в чем виделось одно из главных условий получения ими политических прав. Поддержанная церковью, эта компания увенчалась успехом: неподалеку от Лавдейла был основан первый в этой стране Туземный университетский колледж. Из него вырос затем первый университет для черных Форт-Хейр. Он стал «альма-матер» большинства ведущих лидеров всей Южной Африки, включая Нельсона Манделу.
Окрыленные успехом этой совместной акции, ведущие деятели туземных конгрессов, выступили инициаторами создания единой политической организации. Съезд, открывшийся произнесенной старейшиной эфиопистов Г. Нкайийя молитвой, состоялся 8 января 1912 г. Так родился Южноафриканский туземный конгресс, через 13 лет принявший название Африканский национальный конгресс (АНК).
При выборе президента новой организации большинство делегатов съезда обратили свои взоры к лидерам коса, в которых видели наиболее опытных и просвещенных борцов за права черных. У всех на устах было имя Уолтера Рубусаны - первого и единственного в истории черного депутата Капского парламента, наиболее известного из писавших тогда для африканцев литератора и автора интереснейшей «Истории Южной Африки с позиций туземца», за которую один американский университет присвоил ему степень доктора философии. Однако представители Капской провинции на съезде отвели его кандидатуру, посчитав, что руководить конгрессом должен не представитель коса, уже имевший избирательные права, «а тот, кому предстоит отвоевывать их». Так президентом конгресса стал зулус Джон Дубе, а У. Рубусана и его соплеменник М. Пелем – вице-президентами.

В историю эта песня, широко известная ранее среди коса, принадлежавших к афро-пресвитерианской церкви, вошла под всемирно известным названием «Нкоси сикелел и-Африка». Так на исикосу звучит первая строка молитвы, написанной церковным хористом Энохом Сантонгой из Лавдейла. Ей была уготована судьба на протяжении почти 80 лет быть гимном АНК, оказаться под запретом у расистов, а затем её два первых четверостишия стали частью официального государственного гимна демократической ЮАР.
Писать дальше о коса в контексте истории АНК – значит, непременно, быть обвиненным в поддержке тех, кто пытается выдать эту ныне правящую в ЮАР партию за «организацию коса», с помощью которой они хотят установить контроль над своей страной. Я очень далек от мысли поддерживать эти домыслы. Наоборот, в отличие, например, от зулусской «Инкаты», открыто претендующей на роль выразителя «особых интересов жителей Наталя», АНК никогда не говорил «от имени жителей Транскея» и решительно пресекал любые трайбалистские, сепаратистские тенденции в своих рядах. С первых дней своего существования и до прихода в 1994 г. к власти, АНК был выразителем интересов африканского большинства.
Другое дело, что общенациональная идея находила в силу всего вышесказанного у коса наибольшую поддержку. Неудивительно и то, что в руководстве АНК, особенно в рядах его «старой гвардии» и сегодня преобладают выходцы из бывшего Транскея и Сискея, причем нередко связанные с традиционной племенной верхушкой. Однако, как могло быть иначе, если очень долгое время встать в ногу с современностью могли лишь питомцы находящихся на землях коса Лавдейла и Форт-Хейра, а для того, чтобы проучиться 12-15 лет нужны были состоятельные родители.
Не так давно вышедшая биографическая книга Н. Манделы «Долгий путь к свободе» начинается с признания того, что её автор принадлежит к королевскому дому тембу и, по праву наследия, должен был стать одним из транскейских вождей. Из знатного рода традиционных племенных лидеров выводит свою родословную и его бывшая жена Винни, называющая своего отца «вождем по праву рождения». Наследником Н.Манделы на посту президента ЮАР и президента АНК был Табо Мбеки – сын легендарного «дядюшки Гована» - одного из крупнейших деятелей освободительного движения ЮАР, выходца из Транкея и питомца Форт-Хэйра. Его же выпускник Оливер Тамбо, бывший президент АНК в годы борьбы с апартеидом – выходец из Пондоленда, бывший почетный председатель АНК Уолтер Сисулу – из Транскея. Судя по фамилиям, которые вполне достоверно указывают на происхождения их обладателей, оттуда же ведут свою родословную бывший командующий освободительной армии «Умконто ве Сизве», генсек Южноафриканской коммунистической партии (ЮАКП) и член высшего руководства АНК Крис Хани, бывший министр обороны Джо Модиса, бывший глава МИДа А. Нзо. Список этот можно было бы продолжить. Но не следует забывать, что коса, наряду с зулу, крупнейший народ ЮАР и поэтому его представительство в высших эшелонах власти выглядит вполне пропорциональным.

Нелишне вспомнить, что единственная попытка вождей коса трансформировать традиционную власть в современную была инициирована не ими, а расистами. Это было в начале 70-х годов, когда режим апартеида, встав на путь бантустанизации, решил отделить от «белой» ЮАР наиболее политически взрывоопасную часть ее черного населения. Так, в 1976 г. появился первый в Южной Африке независимый бантустан – Республика Транскей, а живущие в нем коса опять-таки стали первым черным народом, которому было отказано в юаровском гражданстве. Поставленные Преторией у власти в транскейской столице Умтате коллаборационисты во главе с верховным вождем К. Матамзимой рассматривали бантустан как свою личную кормушку. Аналогичная ситуация сложилась и в созданной двумя годами позже бутафорской Республике Сискей со столицей в Бишо, где заправлял принадлежащий к черной знати клан Л. Себе. Как признавала издающаяся в Ист-Лондоне газета «Дейли диспетч», главным результатом правления вождей-«президентов» в обеих «республиках» коса стало то, что к эксплуатации со стороны белых добавился гнет черных бюрократов, «которые словно клопы плодились в администрации бантустанов».
Неудивительно, поэтому, что вскоре в Умтате и Бишо произошли военные перевороты, поддержанные массами. Принципиальная позиция АНК, выступавшего последовательным противником «несуществующих государств» коса, привела к тому, что Транскей стал постепенно превращаться в главную тыловую базу «Умконто ве Сизве». В переживавшем один политический кризис за другим Сискее набирали силу левоэкстремистские настроения. Именно там, а также в Ист-Лондоне зародилось тогда движение «Черного самосознания». Под влиянием националистических взглядов АЗАПО и ПАК, также имевших наибольшее число сторонников среди коса, теоретики этого движения с позиций черного расизма обрушились с критикой на белую культуру, «навязавшую африканцам комплекс неполноценности» и выступили с призывом к черным «вернуть себе утраченную самобытность. Главный идеолог «Черного самосознания» Стив Бико, замученный в расистской тюрьме, стал первым южноафриканцем, которому был воздвигнут памятник в послеапартеидной ЮАР.
На примере Транскея и Сискея режим апартеида отрабатывал свою концепцию «постоянной временности» черных в «белой» ЮАР. В результате около 450 тыс. мужчин и 50 тыс. женщин из примерно 5 млн. коса обеих бантустанов превратились в «маятниковых рабочих», которые еще до захода солнца уезжали из своих нищих деревень в соседние районы белых, а поздним вечером возвращались домой. Полмиллиона транскейцев и сискейцев всю рабочую неделю проводили в соседних Ист-Лондоне и Порт-Элизабете, вокруг которых выросли мало кому известные огромные города-спутники Мдантсане и Диспетч. Они стали сгустками почти миллионного отряда рабочих коса, разрастаясь, словно на дрожжах, за счет дешевого труда «граждан» бантустанов. Еще более 1.54 млн. коса на правах «иностранных рабочих» расселились по всей ЮАР. Только в Соуэто их сейчас примерно 900 тысяч – больше, чем во всем Сискее.

Западный Кейп переживал вторую трагедию массового исхода своего наиболее трудоспособного населения, несопоставимую по своим масштабам с той, что породило пророчество Мхлаказе. Одновременно происходила стремительная пролетаризация коса и рост в рабочей среде влияния Южноафриканкой компартии (ЮАКП). Это была наиболее взрывоопасная для режима апартеида часть черного населения, в значительной степени вынудившая его пойти на переговоры с представителями африканского большинства. Именно в тот момент, когда дело на этих переговорах дошло до принятия решений, белые правые, опасавшиеся усиления левых экстремистов, убили лидера коммунистов ЮАР Криса Хани. По популярности среди коса он соперничал с самим Н. Манделой, которого рассматривали как вождя умеренного крыла в руководстве АНК.
Когда в 1993 г. я впервые попал в бантустаны коса, то был удивлен полному несоответствию действительности с тем, что было отражено на выпущенной всего год назад карте. Вдоль дорог, сливаясь друг с другом, по склонам безлесных холмов и даже режущих их глубоких оврагов, насколько хватало глаз, тянулись, сливаясь друг с другом, бесконечные поселки, застроенные белыми сооружениями. Мужчины почти не попадались – они находились в отходе. Но женщин и детей, вдоль ухабистых дорог шло, словно по улице в городе. Картография в тогдашней ЮАР была тоже расистской и, поэтому, попросту не замечала этих поселков, часть которых была официально не признанными, другие – подлежали сносу за неуплату их обитателями ренты или налогов, третьи – потому что не представляли интереса для белых.
Чаще всего за этим эвфемизмом скрывалась тогда еще официальная «тайна» о том, что значительная часть внутренних районов Транскея и Сискея превратились в так называемые зоны «ноу гоу», куда соваться белым было смерти подобно. Лишь предупреждения ехавших впереди меня сопровождающих – активистов АНК «о госте из Москвы» - позволяло избегать обычных для того времени эксцессов. На стенах заборов поселка преобладал лозунг партии Панафриканский конгресс (ПАК): «Один белый – одна пуля!»
Узнавая, однако, о моих «красных корнях», люди отбрасывали уже приготовленные для встречи камни и поднимая вверх руки, сжатые в кулак, скандировали: «Вива калаш!, «Вива АК». Примерно в каждой 70-й из местных семей кто-нибудь из молодых парней проходил курс «освободительных наук» в СССР, ГДР, на Кубе или в соседних «прифронтовых» государствах.
Знакомство с реальной действительностью этих поселков помогло мне воочию понять, что скрывается за сухими фразами статсборников: по доходам населения Транскей и Сискей занимали одно из последних мест в мире. Побеленные мелом жилища при ближайшем рассмотрении оказались сложенными из картонных ящиков и расплющенных пивных банок. Каждые 2 из 3 числившихся «крестьянскими» семей вообще не имели земли. 83 процента обитателей этих трущоб существовали за счет того, что присылали из города отходники. Оставшиеся на месте могли заработать в месяц на еду своим пятерым детям столько, сколько белый горожанин расходовал за обеденный перерыв, проведенный в среднем ресторане. В поселке Хлобо, где меня повели на кладбище, под большинством могильных плит лежали дети не старше 10 лет. В селении Квокамо родители рассказывали, что до достижения школьного возраста никто из их детей не знал вкуса сахара. Ближе к Ист-Лондону жители целых селений признавались, что главный источник их питания – отбросы, отыскиваемые на городских свалках.

За годы, прошедшие после первых в истории ЮАР выборов 1994 года, многое изменилось к лучшему. «Белые пятна» на картах Восточного Кейпа заполнились сотнями ныне «признанных» поселков. Их жители получили право на землю, где стоят их хижины, некоторые смогли прибавить к ней несколько соток для подсобного хозяйства. В рамках общенациональной программы реконструкции и развития (РДП) коса получают многолетние ссуды на строительство современных домов, к ним тянут линии передач и водопроводы. Особую поддержку властей получают мелкие и мельчайшие предприятия, уже давшие работу и вовлекшие в товарную экономику десятки тысяч «лишних людей» бантустанов. Практически все дети школьного возраста получили возможность сесть за парты. В 2012г. г. около 90% жителей Восточного Кейпа были грамотными. Это – очень высокий показатель для Африки.
Как реагируют коса на происходящее? Большинство – как на должное. Но есть очень значительная прослойка людей, которые осмысливая происходящее в демократической ЮАР с позиций традиционного мышления, ропщут: те, кто у власти должны-де использовать свое положение для получения льгот своей общине, своему племени. Поэтому коли Н. Мандела, Т. Мбеки и многие другие руководители страны – коса, то большая часть капиталовложений должна направляться в Восточный Кейп Что ж, я вижу в подобной критике больше пользы, чем вреда. Она лишний раз веско доказывает, что АНК – это отнюдь не партия коса. Другие сокрушаются по поводу того, что в обществе коса усиливается имущественная дифференциация, на вершине которой все чаще оказываются те, кого в Африке принято называть «бюрократической элитой». Глядя на проносящиеся мимо черные лимузины с богатыми соплеменниками, рядовые общинники, качая головами, неизменно вспоминают пословицу тембу: «Всякий, кто хочет залезть на холм, начинает с подножья, а не с вершины».
Среди не в полную меру вкусивших плоды падения апартеида соплеменников ищет и находит сторонников Винни Мандела-Мадикизела, бывшая жена Нельсона Манделы. Именно Восточный Кейп был первой провинцией, где местная организация АНК оказала упорное сопротивление стремлению высшего руководства страны блокировать ее избрание на пост вице-президента партии в декабре 1997 года.
На недовольных делал ставку и «главный диссидент» АНК генерал Банту Холомиса. Ниспровергатель режима К. Матанзимы, он в качестве военного правителя республики Транскей многое сделал для превращения его территории в своего рода «базу АНК». После всеобщих выборов генерал вошел в правительство, числился среди друзей Н. Манделы, всякий раз сопровождая президента по родным транскейским местам.
Но в ходе внутрипартийных разборок и борьбы за власть, Б. Холомиса почувствовал себя обделенным, выступил с рядом обвинений в адрес высокопоставленных деятелей АНК, а затем вышел из его рядов. Выступая с популистских позиций, он повел дело к тому, чтобы вывести из-под влияния АНК своих транскейских сторонников и создать ему оппозицию среди коса. Затем молодой генерал объединился со своим «коллегой» - диссидентом №1 белой Националистической партии Р. Мейером, долгое время ходившим в «наследниках» Ф. де Клерка. Так осенью 1997 года родилась их новая многорасовая партия – Объединенное демократическое движение (УДМ). Как подметила йоханнесбургская «Санди индепендент», свой первый митинг, собравший более 10 000 человек, «они провели всего лишь в 30 км. от дома президента Н. Манделы в Квуну, в центре района, слывшего оплотом АНК...

Как можно отличить сегодняшних коса от других южноафриканцев? Если вы попадаете на праздник или митинг АНК, куда принято являться в лучшем, то среди женщин тембо выделяются среди прочих белыми нарядами, а пондо – голубыми. В отличие от других африканок, они не признают замысловатых причесок, но компенсируют их широченными тюрбанами. Одежду обычно «затмевают» бисерными украшениями. Коса также единственный народ в Южной Африке, у которого курят женщины. При этом слабому полу надлежит пользоваться непомерно длинной трубкой, а мужчинам – короткой. Объясняется это тем, это курящая мать, по традиции, должна помещать своего ребёнка как бы «на трубке», между собственным ртом и табачной камерой, но никак ни за трубкой в целях предохранения его от дыма. Мужчины в обычные дни предпочитают европейский наряд. Лишь в глубинке они накидывают на себя домотканые одеяла. Их красят в природной охре и поэтому коса нередко называют «красными» людьми. Есть также районы, где вслед за появлением синьки сразу же появились не имеющие никакого отношения к сексменьшинствам «голубые».
Курительная трубка – чуть ли не главный компонент этнического облика коса, а курение – часть их социальной жизни. Когда тембу или пондо, будь то мужчины или женщины, встречаются на дороге, то первым делом после приветствия они принимаются раскуривать трубки, угощая друг друга табаком и наперебой расхваливая его качества. Отказать дать понюшку табака любому попросившему – верх морального падения. Подобно российскому скряге, от которого и «снега зимой не допросишься», о человеке, который достоин осуждения за жадность, говорят: «Этот и табака поскупится отсыпать». Обычно курение сопровождается смачными плевками. Даже сидя в хижине и беседуя, соплеменники непременно перемежают разговор «соревнованием» по длине плевков на глиняный пол.
Курево – традиционный подарок и лучшая награда. Когда в знак благодарности коса даются деньги, то обязательно надо подчеркнуть, что они не на «сладкое» и не на «пиво», а непременно на «табак». Такой дар воспринимается, как знак уважения и принимается, поэтому в знак особой благодарности, двумя руками. А старые люди бывают особенно растроганы, если табак выдают им натурой и порою даже обижаются, получая наличными. «Купленное совсем не то, что даренное», - ворчат они. И вообще, любой презент ценится куда больше, чем аналогичная, но приобретенная в магазине вещь, ибо «вместе с подарком передается частица доброты подарившего», а при расчете наличными «добро уходит вместе с деньгами».
Неудивительно, поэтому, что раздающиеся сейчас по всей ЮАР призывы «Ноу смоук» - «Не курить» - находят в Восточном Кейпе понимание в самую последнюю очередь. Направляясь прошлым летом из Умтаты в сторону Кофи-бей, я, превозмогая головную боль и тошноту подсчитал: из 38 пассажиров в салоне «для некурящих», трубками не дымили два мальчика дошкольного возраста.
Поселился я там в палатке у самой кромки прибоя. Океан был щедр, позволяя мне вытаскивать огромное количество рыбы. Излишки доставались старикам, бродившим неподалеку в поисках моллюсков. А через несколько часов их жены из спрятавшихся за холмом селений принесли мне неподъемную тыкву, кукурузные початки и голенастого петуха. Ответом на все попытки объяснить, что никакого недостатка в съестном я не испытываю, всякий раз была приветливо произносимая фраза: «На добро надо отвечать добром». А спустя неделю верховодившая среди черных леди в тюрбанах женщина преклонных лет, оказавшаяся учительницей на пенсии, сказала: «Приходите к нам в гости, уж там-то от нашей пищи не откажешься».

Я с радостью принял выпавшее на субботу приглашение, когда в родную деревню съезжаются многие, работающие в соседних городах. На тщательно подметенной площадке за учительским домом, устланной заменявшими стол циновками, собрался интереснейший «срез» общества коса: местный старейшина и два студента, знахарка и несколько активистов АНК, рабочий с автозавода «Мерседес» и три брата-металлиста, чета старых педагогов и полицейский. Пожимая мне руку, блюститель порядка не без гордости сообщил о своем членстве в компартии. Все они были довольно близкими родственниками и, как объяснила мне хозяйка, «подобно большинству коса считают необходимым поддерживать отношения, чтобы не дать распасться роду».
Того самого хрестоматийно-знаменитого «кафрского пива», которое непременно фигурирует на страницах всех беллетристических писаний о Южной Африке, в доме не оказалось. Пили, поэтому, нечто вроде браги, налитой в большой горшок. Вокруг него расселись все собравшиеся и, погрузив в брагу полые тростниковые трубки, принялись отсасывать пенящийся напиток. На мой недоуменный вопрос, не проще ли было пить из стаканов, активист АНК разъяснил: «Стакан разъединяет пьющих, разрушает семью, а горшок – объединяет».
Так у нас завязался разговор о том, какое место занимает традиция в современной жизни тех представителей народов коса, которых социологи в Африке относят либо к рабочей элите, либо к интеллигенции. Именно поэтому, не особенно оглядываясь на «обет молчания», собеседники были довольно откровенными.
Автосборщик и металлисты после короткой дискуссии между собой пришли к выводу, что, как и большинство соплеменников на их заводах, они в, первую очередь горожане и рабочие, а потом уже коса. Поэтому на работе и общественных собраниях они руководствуются городской моделью поведения, в городском быту «пытаются быть современными, но приезжая в деревню подчиняются «племенным порядкам». Активист АНК добавил, что рабочие коса, за небольшим исключением, ставят авторитет партийных и профсоюзных лидеров выше авторитета вождя, а учитель признался, что на выборах голосовал в Порт-Элизабете за белого кандидата против своего соплеменника, «поскольку важнее всего политические цели, а не трайбалистские сантименты». Подтверждалось, в общем, мнение, что коса становятся все менее «племенными», но более «городскими», превращаясь чуть ли не в самый «детрибализованный» народ Африки.

Да, традиция, особенно в городе, как бы отдвигается на второе место, большие проблемы страны и новая культура заслоняют интересы одного племени и его обычаи, - вмешалась в разговор его супруга, - Происходит это потому, что в городе нет контроля общины. Коса воспитываются ею с мыслью о том, что жизнь должна быть хорошей, поскольку об этом пекутся если не духи предков, в которых теперь мало кто верит, то некий «дух общины». В городе, особенно у молодых, жизнь, порою, складывается интереснее, чем в деревне. Поэтому-то они и бегут в Умтату, Ист-Лондон, Порт-Элизабет, забывая там о духах. Однако, стоит случиться у них беде – заболел ребенок, загуляла жена, украли деньги, так даже образованные обращаются в мир магии.
Небезынтересным показалось мне также высказывание знахарки:. «Раньше общинники сообща забивали ведунов и ведьм камнями. Поэтому в нашей округе их почти не осталось и на жизнь мало кто жаловался. Потом власти запретили убивать ведьм, признав их людьми. Нечисти развелось много, вот жизнь и испортилась»…

О причинах распространения веры в ведьм мне никто в тот вечер то ли не захотел, то ли не смог рассказать, хотя этнографы, изучающие южноафриканскую действительность, уже давно сделали парадоксальный вывод: страх перед ведовством у черных – это прямой результат их врастания в индустриальный мир, озападневание их образа жизни. «В сегодняшнем городе обвинения в злокозненном ведовстве сплошь и рядом возникают в связи со все усиливающемся приобщением Африки к западной экономике и государственности, - считает оксфордский профессор Д. Глюкман. – Конфликты между старым и новым создают неизвестные доселе типы враждебности, не контролируемые обычаем, Это открывает путь новым формам обвинений, к которым приспосабливают старую систему ведовских верований». Зачастую это происходит просто потому, что люди не знают, как разрешить новые конфликтные ситуации, будь то отказ банка в выдаче займа, гибель жены в автокатастрофе или заболевание ранее не ведомым СПИДом.
Согласно опросу, проведенному одним из студентов Форт-Хейра для подготовки дипломной работы, в ведовство верят почти 3\4 старшекурсников и более половины из них уверены, что оказывались его жертвами. Подозрения по этому поводу порою возникают по самым неожиданным причинам. В Умтате, например, где благодаря пристрастию коса к короткой стрижке парикмахеры щелкают ножницами чуть ли не на каждом углу, я стал свидетелем такой сцены. Высокий парень в джинсах, проходя по улице, вдруг ускорил шаг, наклонился и поднял что-то валявшееся рядом с креслом цирюльника. Сидевший в нем другой парень с недобритой головой тотчас же вскочил и с громкими криками вцепился в высокого. Тотчас же избивать его принялись несколько ротозеев, всегда и всюду сидящих вдоль тротуаров транскейской столицы. Подоспел полицейский и, прекратив самосуд, приказал его жертве разжать кулак. Там лежал… круглый пластиковый брелок.
Вскоре выяснилось, что брелок этот оторвался от принадлежавшей парню в джинсах связки ключей, покатился по асфальту и застрял в кучке волос, скопившихся у парикмахерского кресла. Парень же с недобритой головой, ничего не ведая о брелке решил, что перед ним «охотник за волосами». У коса они считаются одним из компонентов снадобий, с помощью которых на человека, с чьей головы упали волосы, насылают порчу. Есть спрос – есть и предложение. Существуют «профессионалы», специализирующиеся на добывании волос по заказу служителей сил зла. Поэтому есть коса, которые опасаясь порчи, уходя от парикмахера, норовят подобрать побольше своих волосков и унести их от беды подальше.

Ведунам противостоят «хорошие колдуны», и поэтому их влияние в век научно-технического прогресса идет не на убыль, а все усиливается. Еще в начале века поехать к известному колдуну было делом долгим и дорогим. Теперь в ЮАР, обладающей самой густой транспортной сетью на континенте, из любого ее конца в другой можно добраться на «попутных» без особого труда. Если же дело не очень серьезное, то к колдуну обращаются просто по сотовому, а расплачиваются с ним не коровами, а чеком, пересылаемым по почте. В результате такой доступности, к услугам колдунов своей общины прибегает все больше горожан. Другие колдуны сами перемещаются поближе к потребителям их услуг. Газеты Ист-Лондона и Порт-Элизабета забиты публикуемыми на исикоса рекламными объявлениями магов.
«Невероятно, но авторитет колдунов, в которых большинство коса видят чуть ли не последних посредников между тенями предков и настоящим продолжает стремительно расти, - писала газета «Геральд», издающаяся в Порт-Элизабете. - Мало кто даже среди людей с высшим образованием постесняется признаться, что просил колдуна обезвредить конкурента и тем самым поспособствовать своему назначению на пост менеджера или победе на профсоюзных выборах. Об этом рассказывают с такой же откровенностью, как английские дамы о привидениях, поселившихся на чердаках их родовых имений». Среди представителей интеллектуальной элиты, подверженной идеям «черного самосознания», это суеверие перерастает в некий демонстративный бунт против западных ценностей, а то и возвращение к истокам, к традиционным космологическим концепциям. Всем и всюду очень удобно общаться с колдунами и взывать к их помощи в отличие от теней предков, которые требуют приносить им в жертву быков и до упаду прыгать всю ночь у костра.
Было бы, конечно, неправильно заключить, что культ предков стал у коса достоянием истории. Но как некий соперник и антипод ведовства, он, приспосабливаясь к городу, сдает свои позиции. Пышные церемонии приношения жертв на алтарь духов праотцев заняли «укороченные ритуалы» подношения им купленного в магазине куска мяса. Его оставляют обычно на внешней части подоконника, специально привезенном из родной деревне камне на городском дворе или ином «доступном» духам месте. При этом их теперь не столько просят сделать добро, сколько «профилактически» задабривают с тем, чтобы духи не принялись творить зло. Сами коса считают, что именно отношение к духам предков служит тем критерием, с помощью которого традиционалистов в городе следует отличать от модернистов. Первые верят, что духи могут являться в город, чтобы вернуть мигрантов на путь истины и поэтому те оглядываются на традицию, стремятся не нарушать ее предписаний. В пору начала массового отходничества традиционалисты даже в городах разгуливали в своих окрашенных охрой одеялах, за что и получили от самих же коса прозвище «красных». Вторым, щеголявшим в брюках и не чуравшихся искушений городской жизни, нарекли «образованными».
Определить пропорциональное соотношение этих двух групп ещё в 1962 г. впервые попытался этнограф Г.Майер. При подготовке принесшей ему широкую известность книги «Горожанин или общинник?», ученый выяснил, что в Ист-Лондоне «осваивавшемся» отходниками коса почти сто лет, «красных» оказалась чуть ли не половина. Они были довольно агрессивно настроены по отношению к обычно имевшим диплом неполной средней школы «образованным», считая их «отступниками» или «жертвами магии белых». Но 35 лет спустя «красных» в том же городе, согласно оценкам социологов из Форт-Хейра, осталось не более 7 процентов. Даже их название сделалось анахронизмом, поскольку практически мало кто из поклоняющихся духам носит в Ист-Лондоне красные одеяла.

Было выявлено также размежевание в рядах «образованных». Тех из них, кто полностью перенял городской образ жизни, порвал связи с родной общиной, не счел нужным обрасти кампанией горожан-соплеменников, но обзавелся «разноплеменными» друзьями, сами коса именуют «итшипа» - труднопереводимый образ, нечто вроде «те, кто разрезали пуповину». Остальные коса, которые в 1997 г. были в Ист-Лондоне в трехкратном большинстве, хотя и предпочитали городской образ жизни традиционному, продолжают контакты с родной деревней и поэтому именуются «ирумше» - «те, кто остались на пуповине». Не знаю, хотели того или нет изобретавшие эти термины, но именно в них – ответ на историческую судьбу коса: разрезать пуповину придётся всем.
Но пока полумодернисты-ирумше преобладают в городах, по крайней мере, один обычай, связывающий их с общиной, а через нее и с верой в духов предков¸ остается незыблем. Это - ритуал похорон в «своей земле», неподалеку от мест, заселенных единокровными родственниками. Из-за боязни мести теней, горожане буквально выкладываются, чтобы достойно отправить усопших близких в мир предков. Если умирает глава семьи, то в деревне, как и прежде, убивают быка, что, как пищет Г.Майер «обеспечивает то ли вознесшемуся на небо, то ли обосновавшемуся среди водных просторов покойнику возможность хорошо чувствовать себя на новом месте». Через месяц, когда вдова скинет свое траурное облачение, забивают второе животное, что «позволяет телу умершего перевернуться в гробу». К годовщине смерти режут третьего быка, «дабы умиротворить дух и не дать ему повода делать неприятности живущим».
На поедание мяса жертвенных быков никого не приглашают, но каждый находящийся по соседству может принять участие в продолжающейся 2-3 дня тризне. Поэтому обычай обильных поминок поддерживается местной голытьбой. А отказ внести в их организацию денежный вклад ожидаемых размеров влечет за собой «осуждение масс» округи и может серьезно повредить репутации всего рода, особенно тех его членов, которым надлежит заботиться о своем престиже. Есть специфическая группа лиц, слоняющихся с похорон на похороны и поддерживающих, таким образом, состояние сытости.
Нередко проблема расходов усугубляется тем, что приносимый в жертву бык должен сильно реветь, «что заставляет предков обратить внимание на живых». Если же бык ведет себя тихо, то это воспринимается традиционным менталитетом как помеха стремлению родственников напомнить о себе или, что еще хуже, как нежелание духов принять «плохую жертву». И тогда родственники идут на новые траты, а местный оккультный деятель закалывает нового быка на радость мясоедов.
Так поминки вырастают в подлинную социально-экономическую проблему. Если обычно пунктуальный в финансовых вопросах и еще совсем недавно казавшийся преуспевающим гражданин коса сводит месячный баланс в банке с дефицитом, отсрочивает платежи и просит ссуду, то, как правило, это объясняется его участием в похоронах. Поминки почти «официальный» повод для того, чтобы 3-4, а то и более дней не появляться на работе, особенно если хозяин предприятия – коса.

По мнению грейхемстаунского социолога Дж. Брауна, «похороны – это подлинный бич для бизнеса среди коса». Поскольку у истоков бизнеса почти всегда стоит большая семья, а при найме на работу отдается предпочтение родственникам и соплеменникам, то любая смерть в деревне отзывается на городском предприятии почти всеобщим тайм-аутом. В итоге, считает социолог, «каждые поминки воздвигают могильный камень хотя бы над одним разорившимся после них магазинчиком, гаражом или даже заводиком». Думаю, однако, что это преувеличение в полемическом пылу. Предпринимательство у коса идет в гору. Достаточно сказать, что если в в 60-х годах на 3 миллиона населения Транскея были зарегистрированы 297 черных бизнесменов, то только за последние 3 года его жителям было выдано более 28 тысяч лицензий на открытие собственного дела». Появились также десятки тысяч «бизнесменов-одиночек» - торговцев и ремесленников. Многие из них «оккупировали» улицы деловой части Йоханнесбурга и других городов Ранда. Другие сделали труднопроходимой деловую часть Умтаты, которая быстро превращается в один из наиболее крупных и динамично развивающихся центров черного предпринимательства ЮАР.
Особенно привлекает рынок бывшей транскейской столицы, порою одновременно притягивающий к себе 10-12 тысяч человек. Явление это для ЮАР новое, поскольку в условиях апартеида, душившего любую инициативу черных, подобное торжище было просто немыслимо. Более 85% постоянно торгующих на нем, в подавляющем большинстве – женщины, приобщившиеся к бизнесу лишь за последние годы. Базар, таким образом, можно считать достоянием новой ЮАР. И отношения там складываются новые. Раньше торговки платили за свои места вождю племени, на земле которого расположился рынок. Однако, начав получать ссуды от государства, торговки затеяли «бабий бунт» против вождя, объявив о своем намерении платить деньги «только хорошей власти». И хотя цена места возросла, решения своего торговки не изменили.
Наблюдающие за предпринимательским бумом среди коса отмечают, что в отличие от других южноафриканских народов, стремящихся к «специализации» в бизнесе, укреплении «зон влияния» своего племени не более чем в 2-3 отраслях, выходцы из Восточного Кейпа всеядны. Превратив торговлю в главный источник первоначального накопления капитала, они быстро осваиваются в других, в том числе и нетрадиционных сферах приложения инициативы черных, проявляя при этом изворотливость, способность приспосабливаться к новым условиям, но в тоже время не подвергать себя особому риску. Если у зулу, например, при принятии деловых решений может возобладать азарт, а у тсвана – традиционные пристрастия, то коса руководствуются холодным расчетом.
Другое дело, что существует некая «специализация» внутри самих коса, отражающая социально-экономическую специфику их общества. Вожди активно по дешевке скупают земли своих подопечных, затем втридорога их перепродавая. Сколотившие себе за время существования бантустанов традиционалисты рангом пониже предпочитают превращаться в скотопромышленников. Ритуальные лидеры держат в своих руках ростовщичество, умело используя при этом свое «служебное положение» в личных целях. Так, например, вызыватели дождя соглашаются приступить к делу лишь в том случае, если страждущая напоить свои поля и пастбища община не только выплачивает ему гонорар, но и соглашается взять у него ссуду под высокие проценты.

Бойцам «Умконто ве Сизве», получившим определенные технавыки, больше импонирует бизнес, связанный с транспортом – начиная от авторемонта и кончая перевозками. Не отказываются они также от добычи строительного материала, особенно если она связана со взрывными работами. Приобретение доходных домов с последующей их сдачей в аренду вызывает все больший интерес у представителей бюрократической элиты. Торговля оказывается сферой деятельности родственников многих высокопоставленных коса.
Конечно, подобное предпринимательство, которое с натяжкой можно отнести к среднему, тонет в море мелких и мельчайших хозяйчиков-коса, которые не прибегают к найму рабочей силы, довольствуясь помощью домочадцев. Однако на другом полюсе послеапартеидной ЮАР уже активно возникают фигуры тех, кого д-р П. Джордан – один из главных идеологов АНК и член правительства счел возможным охарактеризовать как крупных представителей «нарождающейся буржуазии черных». Среди них первым он назвал бывшего генсека АНК и одного из «отцов» демократической конституции ЮАР Сирила Рамафосу и бывшего главного споксмена АНК Саки Макозому. К примеру, состояние первого, в свое время игравшего главную роль в переговорах АНК с белыми о передачи власти африканскому большинству, согласно оценкам журнала «Форбс» оценивается в 675 млн. долларов и делает его одним из самых богатых людей ЮАР. Второй стал управляющим директором стоящей на пороге приватизации гигантской компании «Транснет», монополизировавшей железнодорожные перевозки и портовое обслуживание страны. В большой бизнес ушел недавно и Токио Секвале – один из наиболее популярных лидеров АНК, бывший губернатор индустриальной провинции Гаутенг.
Появилась первая в ЮАР подконтрольная черным компания по гранению алмазов – «СА Тиммане и К.», председателем которой стал А. Лухлабо. Первой контролируемой африканцами горнорудной компанией «Африкен Майнинг Групп» руководит М. Шумало, избранный также сопредседателем Промышленной палаты Йоханнесбурга. «Главным тяжеловесом» нефтебизнеса среди черных считают «Уорлдуайлд Африкен Инвестмент Холдингс» во главе с Ф. Нхлеко, который подписав чек на 400 млн. рандов поставил под контроль 51% акций крупной нефтераспределительной компании «Зенекс». Он же контролирует компанию МТН, занимающую ведущую роль в организации сотовой связи в ЮАР. Первым черным президентом влиятельной Южноафриканской палаты бизнеса (САКОБ) был назначен Х. Коза. Новые имена богатых коса пополнили и ранее существовавший список «королей» пивного бизнеса Соуэто и других крупных тауншипов, владельцев строительных и транспортных компаний.
В общем, предприниматели коса, уже превзойдя по численности успевших раньше них приобщиться к бизнесу зулу, выбиваются в лидеры нарождающегося капитализма черных. Не станут ли коса и первыми в Африке народом, которому раньше других удастся окончательно порвать с родоплеменным прошлым и сделать решительный шаг в будущее?